Центальские ворота. Бой с Тенью

Он рассказал о ночной стычке с восставшими мертвецами, в которой нежити удалось одержать безоговорочную победу. Самому Шапшену, Моусу и еще трем доверенным лицам Отца удалось выбраться из квартала через пимперианское подземелье. Пока нищие выполняли кое-какие поручения Шапшена, сам он нашел приют в доме Феденора. Оказывается, накануне кровавой ночи Винеар, получивший мое известие, посетил квартал Проклятых и встретился со своим старым приятелем.

— Мы были знакомы еще до войны Мастеров,— пояснил Винеар.— Правда, тогда его,— он кивнул на Отца,— звали иначе.

— Жагридер,— подал голос Шапшен.— Меня зовут Жагридер.

Еще один легендарный цанхи!

Мне доводилось о нем слышать. У Жагридера была одна из самых удивительных способностей: он мог по желанию менять внешность. Его называли Человеком Тысячи Лиц. На самом деле их было гораздо больше. В общем-то он мог принять любую внешность, стоило ему только прикоснуться к человеку, на которого он хотел быть похожим. Уже в те далекие годы Жагридер жил инкогнито. О нем многие слышали, о нем складывали легенды. Ежедневно он, принимая очередной облик, общался с сотнями жителей Сандоры, но даже верные друзья не всегда знали, что имеют дело с ТЕМ САМЫМ Жагридером. Он любил розыгрыши, ревнивые мужья обещали оторвать ему... хм... орудие преступления, на него охотилась Ория, а могущественные марчены искали его дружбы.

Теперь у него на самом деле была тысяча лиц, причем одновременно.

Злая шутка Риммера.

— Давайте подведем итоги,— предложил Винеар.— Начнем с истоков. Итак, кто-то, кого мы пока не знаем, выпустил на свободу Риммера, последние тридцать лет томившегося в заточении. Став Тенью, он сохранил свою прежнюю способность — отнимать у человека Силу. Его цели нам не известны, но я думаю, в них нет ничего хорошего. Растиф по прозвищу Ищейка, приняв Тень за обычного духа, попытался уничтожить ее при помощи Изумрудной улитки. У него ничего не вышло, более того — могущественный артефакт попал в руки Риммера, способного принимать свой прежний облик, и он выпустил на свободу полчище духов. Теперь они летают по городу, сеют смерть, вселяются в мертвецов и снова убивают...

— Я видел, как духи вытягивали что-то из убитых,— откликнулся Жагридер.— Думаю, они собирают Силу для Риммера.

— Наверное, ты прав. А значит, с каждым днем он становится все сильнее. И никто не знает, как его угомонить. Теперь, когда в его распоряжении находятся центальские твари, справиться с ним будет еще сложнее. Ингус сумел отбить их атаку, но спавиться не смог.

— Тут нужны Духоборцы, а не Заклинатели,— заметил Жагридер.

— Возможно, хотя не факт, что они справятся. Это все-таки не лесные духи. Да и где они — Духоборцы? Подозреваю, что в Сандоре ни одного не осталось.

— Вряд ли,— кивнула маска.— Они теперь редко покидают Кудомский лес.

— Можно было бы попросить их о помощи,— задумчиво пробормотал Винеар.— Но к тому времени, когда они доберутся до столицы, боюсь, будет уже слишком поздно.

— Ирт-лях!— рявкнул Арсиги. Что бы это ни значило, но звучало оно как "Твою мать!"

— Впрочем, еще не все потеряно,— сказал Винеар.— Возможно, Ингусу удастся провести ритуал и "поговорить" с Неллисом.

— Даже если он знает, как уничтожить Тень, не думаю, что это будет легко сделать,— заметил Жагридер.— К тому же, сейчас главную проблему представляет не он, а центальские духи. Что ты намерен делать?— обратился он ко мне.

— Черт!— хлопнул я себя по лбу. Совсем забыл!— Сначала мне нужно помочь Растифу. Ради этого я, собственно, и пришел сюда. Не найдется ли у вас еще того самого зелья, которое так быстро поставило меня на ноги?— спросил я Винеара.

— Мне понадобится некоторое время, чтобы его приготовить.

— Тогда не тяни,— поторопил его Жагридер.— Время дорого.

Изготовление снадобья заняло около часа. После чего Винеар изъявил желание лично осмотреть раненого. Я не стал возражать: помнится, он здорово отрихтовал мое покалеченное тело при помощи своей кисточки. Остальные решили составить нам компанию. Таким образом, обратно мы отправились вчетвером.

Пока я гостил у Винеара, в городе ничего не изменилось. Разве что, стало еще тише, а трупов на улицах прибавилось. Зато живых не было ни видно, ни слышно. Сандора казалась покинутой. Впрочем...

Троих подозрительных типов мы заметили, свернув на узкую короткую улочку южнее рыночной площади. Один зыркал по сторонам, двое других возились с дверью, пытаясь вскрыть замок. Заметив нас, они предпочли сбежать.

Эльбикар и его банда были не единственными представителями криминальных кругов Сандоры. А свято место, как известно, долго не пустует. Уже ходили слухи, что между столичными кодлами началась грызня из-за ставших бесхозными территорий, пролилась первая кровь. О том, что начнется теперь, когда у властей появились заботы поважнее, страшно было подумать. Уже сейчас, пользуясь случаем и презрев опасность, на улицах появились воры и грабители. А что будет ночью?

Хаос...

И, такое впечатление, только мы могли с ним покончить.

Впрочем, в этом у меня была своя заинтересованность.

Растифа мы застигли в беспамятстве. Винеар бегло осмотрел его раны, поцокал языком, расставил на столе содержимое своего ящичка и приступил к чародейству.

Когда-то я сам хотел стать магом. Не потянул. Теперь оставалось лишь со стороны наблюдать и наслаждаться работой настоящего профессионала.

С другой стороны, в действиях Винеара не было ничего особенного. Он макал свою кисточку в заблаговременно приготовленный состав и мягко проводил по начавшей воспаляться ране. Казалось бы — любой сможет. Ан нет... Согласно местным условностям, лишь в его руках кисть приобретала чудодейственные свойства. Твердая корка размокала и смывалась, обнажая грубый рубец. После повторной процедуры исчезал и он — словно и не было раны.

— Ирт-лях!— пробухтел Арсиги.— Дожились. Вместо того, чтобы придушить Ищейку, мы его лечим.

— Чем он лично ТЕБЕ не угодил?— спросил его Жагридер.

— До меня у него просто не дошли руки.

— Теперь и не дойдут,— подал я голос. И рассказал о том, что отныне на самого Ищейку Братство объявило охоту.

— Надеюсь, это только начало,— усмехнулся Арсиги.— Хотелось бы дожить до того момента, когда они сами перегрызут глотки друг другу.

Еще во время таинства Растиф пришел в себя, но смотрел на мир как-то отстраненно, словно ничего не видел и не слышал. Лишь после того, как Винеар напоил его отвратной на вкус микстурой, его щеки порозовели, а глаза заблестели жизнью.

Спустя еще четверть часа он уже сидел на кровати и удивленно осматривал чистое от ран тело. После чего перевел взгляд на собравшихся в комнате.

— Да-да,— подтвердил его подозрения Арсиги.— Не всех нас тебе удалось отправить на эшафот.

— А ты тоже цанхи?— удивился я.

— А как же!— хмыкнул он, взял кочергу и непринужденно завязал ее на узел, так, что бедный металл застонал.

— Круто,— кивнул я одобрительно.

Стало быть, один я в этом помещении не имел никакого отношения к местной магии.

А говорят, цанхи почти вымерли. Сколько же их тогда было в лучшие годы?

— Опять ты за свое... Почини железяку,— нахмурился Винеар.

Арсиги фыркнул и с прежней легкостью вернул кочерге изначальную форму.

— Я свою работу сделал.— Винеар встал с табурета.

— Спасибо,— поблагодарил его Растиф.

— Уже уходим?— поинтересовался Жагридер, отходя от окна.

— Да, пойдем,— кивнул лекарь. И обратился ко мне: — Держи нас в курсе событий.

— Обязательно.

— И не забывай о наших проблемах,— напомнил мне Жагридер.

— Только об этом и думаю,— успокоил я его.

Они ушли.

— Твои друзья?— спросил меня Растиф, натягивая рубашку.

— У нас общие интересы.

— Знатная компания: Винеар, Арсиги и Шапшен.

— Ты их знаешь?

— Кто же не знает Отца нищих? А об остальных приходилось слышать. И можешь передать коротышке: таких как они, я никогда не преследовал, если они не переступали черту закона.

— Не обращая на него внимания: насколько я его понял, он все время ворчит.

— Я знаю...— он подошел к распахнутому окну, выглянул наружу.— Тихо-то как... Куда подевались все люди?

— Объясню по пути. Сейчас нам надо спешить к Ингусу, пока не стало совсем поздно.

Мы взяли с собой оружие,— думаю, теперь его наличие ни у кого не вызовет вопросов,— и, естественно, сумку с головой Неллиса. Пока шли на улицу Белых Голубей, я рассказывал о том, что город заполонили духи и мертвецы. Иногда нам попадались следы их пребывания: выжатые и временами обезображенные трупы,— но их самих мы не встретили. Как, впрочем, и горожан, которые, то ли попрятались, то ли вообще покинули город. Правда, не все. Разбитые окна, разломанные двери лавок и жилых домов красноречиво говорили о том, что по Сандоре бродили любители легкой наживы. Откуда-то издалека доносились и быстро стихали крики о помощи, со стороны Вейдана тянуло дымом, небо хмурилось, грозясь разразиться долгожданной грозой.

До жилища Ингуса мы добрались без происшествий. Дверь нам открыл один из молодых последователей традиций и молча проводил в комнату, где Верховный Заклинатель коротал время за чашкой сфанта.

— Ты уже знаешь, что происходит в городе?— спросил старика Растиф.

— Конечно, если ты имеешь в виду сеющих смерть духов. Мои ученики пытаются усмирить одиночек, отбившихся от роя. К сожалению, наши заклинания почти не действуют на центальских тварей. У них несколько иная природа, чем у знакомых нам лесных духов. Так что особо хвастаться нечем. Есть новости и похуже: к ним присоединились многие местные духи, почувствовавшие человеческую слабость, и с каждым мгновением их становится все больше. Они распространились уже по всему городу. Говорят, их видели в окрестностях Прайи и даже в Ульгуте.

— Пора с этим кончать!— процедил сквозь зубы Ищейка.— Ты готов к ритуалу?

— Готов. Дело лишь за малым... Вы принесли, что требовалось?

Растиф молча достал из сумки голову и водрузил ее на стол рядом с креслом Ингуса.

— Надеюсь, вы не ошиблись и мне не придется тратить силы на бесполезный и опасный ритуал.

— Ты начинай, а там увидим,— подбодрил его Ищейка.

Ингус позвал остававшихся в доме учеников. Их было трое. Они должны были помочь старику в проведении ритуала.

— Если боитесь, можете подождать в соседней комнате,— предложил нам Хранитель традиций.

Растиф фыркнул в ответ. Я тоже решил остаться.

Когда все приготовления были завершены, помещение заметно преобразилось. Ученики затворили ставни, комната теперь освещалась четырьмя тусклыми масляными лампами, насыщавшими воздух резким и приторно сладким запахом. Стол поставили перед Ингусом, голову повернули к нему лицом. Кроме нее на столе стоял глиняный горшочек, закрытый промасленной кожаной крышкой, туго обмотанной шнурком. Двое учеников заняли свои места по бокам кресла, взяв в руки деревянные погремушки. Третий расположился с противоположной стороны стола. Перед ним стояла маленькая жаровня и целый ряд небольших пиалок, наполненных разнообразными порошками.

— Начнем, пожалуй,— известил Ингус, нацепил на руки какие-то браслеты и снял крышку с горшочка, из которого тут же поднялось сизое облачко и зависло под потолком меняющим форму сгустком.

Ингус скрестил пальцы, закрыл глаза и... запел.

Надо же, горловое пение!

Но первое восхищение быстро прошло, сменившись иными чувствами.

Слов у песни, по крайней мере, членораздельных, не было, лишь долгие растянутые звуки в низких тонах, от которых у меня завибрировали внутренности. Кроме того, стало как-то неуютно, беспокойно и тоскливо. Мы с Растифом сидел на лавке у стены. Взглянув на Ищейку, я заметил капельки испарины, выступившие у него на лбу. Не знаю, что испытывал он, а мне захотелось заткнуть уши, выбежать из помещения, а то и вовсе — швырнуть в Ингуса чем-нибудь тяжелым, чтобы заткнулся. Но я не мог даже пошевелиться.

Тем временем облачко под потолком по-своему реагировало на "пение" Заклинателя. Вначале оно корчилось, напоминая кусок теста, которое ожесточенно мяли невидимые руки пекаря, меняло цвет, испускало крохотные молнии. А однажды даже попыталось атаковать Ингуса, но словно наткнулось на невидимую преграду и отпружинило обратно к потолку. Стоявший напротив стола ученик зачерпнул из пиалки щепотку порошка и бросил его в жаровню. Остывающие угли тут же вспыхнули сиреневым огнем, испустив сизое дымное облачко под потолок, и тут же вернулись к прежнему состоянию. Наконец, аморфное тело духа стало прозрачно-белым, и в дело вступили ученики. Подняв погремушки, они затарахтели, отбивая замысловатый ритм, вторя беспрерывному стариковскому рокоту. Впрочем, последний вскоре стих, и Хранитель традиций, под аккомпанемент трещоток, заговорил:

— Прошу, не сердись и выслушай меня.

— Говори,— прозвучало из облака. Голос был каким-то нейтральным — ни мужским, ни женским — и бесцветным.

— Прошу тебя о помощи посредника между миром живых и миром мертвых.

— Что я получу взамен?

— Свободу.

Дух молчал, словно размышлял. Потом я услышал:

— Достойная цена. Я согласен. Только не вздумай меня обмануть, иначе пожалеешь.

— Я знаю правила и не стану обманывать. Я хочу лишь задать несколько вопросов человеку, покинувшему этот мир. Его голова стоит на столе. Найди его и дай нам возможность поговорить.

— Я постараюсь.

Дух нехотя оторвался от потолка и, спустившись к столу, тонкой струйкой втянулся через приоткрытый рот в голову Неллиса.

Мне показалось, или под сморщенными веками, которым уже никогда не суждено было открыться, полыхнуло желтым?

Некоторое время ничего не происходило, и я уж было подумал, что ритуал не удался. Как вдруг стол задрожал, задребезжало оконное стекло, а давление скакнуло так, что потемнело в глазах, а в ушах пронзительно запищало. Ученики, продолжавшие трясти трещотками, заметно напряглись, а Ингус...

Я увидел, как по его щеке медленно поползла глубокая царапина, словно прочерченная невидимым скальпелем. К подбородку потекла кровь, но Хранитель традиций даже не вздрогнул, не поморщился от боли. Он продолжал сидеть неподвижно в своем кресле, и казалось, будто спал.

Запахло чем-то горелым, неприятным. А потом послышалось натужное сопение и ехидный смешок. Голова оторвалась от столешницы и подлетела на метр, остановившись на уровне закрытых глаз Ингуса. Стол завибрировал еще сильнее. С полки сорвался кувшин и, упав на пол, разбился. За ним последовала кружка, еще один сосуд. Стоявшие ниже книги покинули свои места и закружили по комнате, хлопая обложками и треща плотными страницами. Зашипел дремавший доселе кот. Бросив на него взгляд, я заметил, как встала дыбом шерсть на теле животного, как оно выгнуло дугой спину, прижало уши, оскалилось совсем не по-кошачьи.

Мне показалось... хотя, нет, в комнате на самом деле стало заметно прохладнее. Я увидел, как изо ртов учеников Ингуса повалил пар.

И вдруг...

— ЗАЧЕМ ТЫ МЕНЯ ПОТРЕВОЖИЛ?! — прозвучало в комнате.