Центальские ворота. Бой с Тенью

Сердце ухнуло в пропасть, когда кто-то схватил меня за плечо. К счастью, это был Растиф. К счастью, для него, потому что я едва не двинул Ищейку рукоятью меча по зубам. Он дернул меня назад, увлекая в распахнутую калитку, рядом с которой валялся открытый замок.

Успел-таки...

Он втолкнул меня в отличавшийся размерами и кладкой туннель канализации, а потом захлопнул калитку перед носом рванувшегося вперед рыцаря. Более того — он умудрился вставить в замочные проушины свою "отмычку" и резким движением рук согнуть ее петлей. Правда, отпрыгнуть он вовремя не успел, и пробившийся между прутьев меч вонзился Растифу в бок. Лишь после этого он отшатнулся и упал мне на руки. Но тут же поймал равновесие и гордо отказался от моей помощи, прижав ладонь к кровоточащей ране.

Рыцарь ударил несколько раз по решетке мечом, толкнул ее плечом, а потом... с грохотом обсыпался на пол, выпуская на волю треклятого духа. Сверкнув желтыми глазами, он пронзительно заверещал и, просочившись сквозь решетку, полетел на нас, клацая длинными клыками.

— Ходу!— сквозь плотно сжатые зубы процедил Растиф, и мы снова побежали...

Утренний шум на улице привлек внимание торговца тканями Ингвера, и он покинул лавку, чтобы узнать причину переполоха. Он стоял в толпе, когда со всех сторон налетели духи. Потом вместе со всеми удирал по улицам Сандоры, пока духи не исчезли. Затем еще долго не решался вернуться назад. И только воспоминание о том, что он не запер лавку, заставило его пойти на риск. Он крался по внезапно опустевшему городу вдоль домов, прислушиваясь и присматриваясь, вздрагивая и прячась в переулках.

Вот и Луговая улица. Осталось лишь пройти мимо общественного склепа, а там и до лавки рукой подать.

Резкий звук со стороны склепа заставил его вздрогнуть и прижаться к стене дома напротив.

Снова загрохотало. Такое впечатление, будто кто-то пытался выбить прочную дверь тараном.

Удар. Еще удар.

Так и есть: дверь вздрагивала, трескалась на глазах, со стен сыпалась штукатурка... Наконец, она не выдержала натиска и развалилась пополам. И в тот же миг из склепа вывалились...

— Великий Страж...— пробормотал растерянный торговец.

Его ноги подкосились от страха, и он осел на мостовую, провожая взглядом хлынувшую на Луговую улицу лавину мертвецов...

Глава 16

Я снова находился в сандорской канализации.

Даже если бы об этом не сказал Растиф, я бы и сам догадался. Вонь стояла такая, что я едва сдерживал рвотные спазмы. Пришлось зажать нос рукавом, чтобы не задохнуться. Правда, бежать в таком положении и одновременно тащить за собой, — а временами и на себе, — раненого Растифа, было крайне неудобно. Истекавший кровью Ищейка слабел с каждым шагом и уже не пытался изображать несгибаемого супермена. Правда, временами он предлагал мне его бросить, но подобные реплики я пропускал мимо ушей. К слову сказать, я и сам был изрядно потрепан. Такое впечатление, будто меня проволокли через заросли шиповника: царапины и порезы покрывали лицо, руки, туловище, ноги... Правда, большая часть мелких ранок уже затянулась, но прежде чем это произошло, я лишился, по крайней мере, пол-литра крови. Мне бы присесть, отдохнуть, но надрывный визг за спиной заставлял активно шевелить ногами.

На некоторое время нам удалось избавиться от последовавшего за нами духа. На перекрестке туннелей стоял Деревянный Страж — совсем почерневший от сырости и плесени. Дух шарахнулся от него, зашипел, повторил попытку, но так и не смог преодолеть незримую черту, которую мы с Растифом миновали без проблем. Однако наша радость длилась недолго. Уже через несколько минут позади послышался ехидный смешок, и мы увидали старого знакомого. Ему каким-то образом удалось обойти Деревянного Стража.

Центальский дух снова преследовал нас и как будто издевался. Он то налетал, словно коршун на двух беззащитных мышек, то отставал, но мы продолжали слышать его издевательский смешок даже издалека. Я бросал в него камни. Толку никакого, но хоть отводил душу, когда булыжник пролетал через бесплотное тело. К тому же, кажется, ему это не нравилось, и он старался уклоняться от летящих в его сторону камней. Когда он приближался, я, затаив дыхание, отмахивался от него мечом. Клинок тоже не причинял ему вреда, а мое бессилие вызывало у него очередной приступ хохота. Иногда он успевал материализовать свои конечности, и добавить к моим царапинам новую. Это было не столько больно, сколько обидно.

Растиф все чаще повисал на моем плече. На духа он уже никак не реагировал. Оторвав рукав рубахи, он прижал его к ране на боку, пытаясь остановить кровотечение. Он был бледен, лицо покрывала липкая испарина, а зубы стучали от холода, хотя меня, напротив, бросало в жар. Тем не менее, он исправно указывал мне дорогу в хитросплетении поворотов и развилок.

Надеюсь, путь он выбирает осознанно...

Дух тем временем устал паясничать и летел за нами на приличном расстоянии, бормоча что-то неразборчивое.

Однажды, обернувшись, я увидел...

Только этого не хватало!

...второго призрака, следовавшего за первым. От своего собрата он отличался более темным окрасом, большей плотностью и завидным спокойствием. Я не заметил, когда и откуда он появился, но с тех пор он не произнес ни звука, и с каждой секундой расстояние между нами сокращалось.

Мне он не понравился с первого взгляда. Было в нем что-то... хищное, подавляющее, опасное. Сразу видно — прирожденный охотник, нечета летевшему впереди него сородичу. И я чувствовал, что ему было чем нас удивить.

Но случилось то, чего я не мог ожидать даже от него.

Когда расстояние между духами сократилось до десятка метров, темный выпустил тонкий жгутик, который, медленно удлиняясь, настиг земляка и резким рывком обвился вокруг его горла. После чего он быстро втянул жгутик, поднеся добычу к разверзшейся пасти.

Так ему и надо: достал!

Мое злорадство омрачало лишь предчувствие, что следующими на очереди будем мы.

Но не тут-то было! Неожиданная жертва, увидев, кто ее спеленал, дико заверещала и выпустила зеленоватое облачко прямо в пасть охотнику. Что бы это ни было, но темный захлопнул призрачную пасть, затрясся, ослабляя хватку. Чем тут же воспользовался его противник. Материализовав массивные челюсти, он вцепился клыками в увядший жгутик и с легкостью перекусил его, вырвавшись на свободу.

Черный зарычал, правда, скорее, от злости, нежели от боли. У него отросли восемь когтистых лапок. Шестью он вцепился в добычу, а двумя принялся рвать на части ее тщедушное тельце. Но — вот незадача! — куски дымчатой субстанции тут же прирастали обратно, что веселило светлого и еще больше злило темного. Первый в отместку рвал клыками призрачного противника и тут же заглатывал смачные куски.

Неожиданно клубок дерущихся развалился, духи разлетелись в стороны, но тут же снова устремились друг к другу. При столкновении громыхнуло так, что у меня заложило уши, а на голову посыпалась каменная крошка с потолка. Обернувшись в очередной раз, я уже не смог различить перекрученных и связанных узлами духов. Метелили они друг друга не по-детски.

Ну и пусть...

Мы же свернули за угол, еще немного попетляли и добрались до решетки, заросшей с противоположной стороны плющом. Растиф вяло подергал ее за прутья — решетка заплясала в рыхлой кирпичной кладке.

— Ломай...— пробормотал он, облизав пересохшие губы.

Я отступил назад и ударил по решетке ногой. Она дрогнула, но устояла. Я ударил еще раз. И еще. Решетка выскочила из пазов и упала на траву, подминая побеги плюща. Подхватив Ищейку, я вышел под открытое небо.

Мы стояли на дне заросшего травой и кустарником оврага, расположенного у самой крепостной стены. Впрочем, это был не овраг, а пересохшее русло канала. Поднявшись по пологому склону, я огляделся и понял, где нахожусь. Это был все еще Нижний Асхонел, его юго-восточный угол, совсем недалеко от дома, в котором я снимал комнату.

Поддерживая вмиг отяжелевшего Растифа, я направился по знакомому мне адресу и через десять минут опустил раненого на свою кровать.

Последующий час я был занят раной своего компаньона: промыл теплой водой, перевязал относительно чистыми бинтами, получившимися из разорванной на полосы простыни. Все это время Растиф лежал с закрытыми глазами, морщась и скрипя зубами, когда я тревожил его рану. Она была неопасной — меч мертвого рыцаря не задел жизненно важных органов. Единственное, чего следовало опасаться, — это заражения крови. Но в доме не было никаких антисептиков. Я узнал об этом, спустившись на первый этаж. Вессил был в своем репертуаре — пьяный и довольный. Он понятия не имел о том, что творилось в городе последние несколько дней.

Счастливый человек...

Пообещав заплатить за постой в ближайшем будущем, я оставил его наедине с бутылкой, а сам задумался о том, где бы достать медикаменты. Наверное, можно было купить, но денег у меня было немного. Хватит ли? Да и о хлебе насущном не следовало забывать. Желудок урчал, требуя ежедневной дани.

И тогда я вспомнил о Винеаре.

Его чудодейственный отвар вмиг поставил бы на ноги ослабшего Ищейку.

Приняв решение, я оставил Растифа в своей комнате, а сам отправился на улицу Ветеранов.

В городе было непривычно пусто и тихо.

С чего бы это? Что еще произошло в Сандоре, пока мы бродили по склепу?

Я узнал об этом очень скоро, когда пересекал перекресток. Откуда-то со стороны рыночной площади доносился подозрительный шум, я решил узнать, в чем дело и свернул на Торговую улицу. Лавки, обычно работавшие до захода солнца, были заперты, оконные щиты и ставни на окнах закрыты. Кое-где у стен продолжали стоять лотки, загроможденные товарами, словно торговцы только что отошли по нужде. Правда, некоторые из них оказались опрокинуты, а товары растоптаны — и это настораживало. Проходя мимо лавки булочника, я не сдержался — уж очень есть хотелось, — прихватил каравай, испеченный этим утром, а с лотка торговца мясными изделиями взял пару кругов колбасы. Жуя халяву, я не спеша приближался к площади. Где-то над головой скрипнула ставня. Я посмотрел вверх, но она резко захлопнулась, словно обитатели дома страшились одного моего взгляда.

Заглянув в переулок, мимо которого проходил, я едва не подавился куском колбасы, увидев человека, сидевшего на мостовой. Впрочем, это был уже не человек. Обветшавший мертвец, склонившись над трупом дородной матроны, ковырялся костистыми пальцами в ее внутренностях, время от времени поднося добычу ко рту.

Есть сразу перехотелось. Я сунул колбасу и хлеб в мешок, достал нож и вошел в переулок.

Увлеченно чавкавший мертвец услышал — или почувствовал — меня слишком поздно. Обернувшись, он лишь на мгновение успел покрасоваться окровавленной рожей, лишенной губ, носа и одного глаза, когда я нанес удар. Голова гулко упала на землю, продолжая дожевывать свежую печень, а тело протянуло ко мне руки. Но я пнул его ногой, повалив на спину, а потом станцевал на древнем трупе джигу.

Покинувший тело дух не скрывал своего раздражения. Он бросился в атаку, но беспрепятственно пролетел сквозь меня. Я почувствовал лишь, как похолодело у меня внутри. После чего мерзавец, облетев меня по дуге, "нырнул" в тело недавно убиенной тетки, и она, неуклюже перевернувшись на живот, начала подниматься с земли. Я отвесил ей пинка. Она упала, неуклюже раскинув руки в стороны. Попыталась снова встать, но я опять наподдал так, что заломило ногу. Приметив у стены кол, я схватил его и вонзил в спину мертвецу, навалился всем весом, покрутил, вонзая в землю. Для верности взял камень и вколотил кол основательно. Покойница, похожая на жирного жука, приколотого булавкой к доске, барахталась на земле, упиралась руками и ногами, но собственный вес и кол надежно удерживали ее в горизонтальном положении. Убедившись в том, что ей не удастся подняться, я вернулся на Торговую улицу.

Чем ближе я подходил к рыночной площади, тем ярче становились звуки боя.

Да, на площади шло настоящее сражение. Городские стражники оказались окружены полчищем мертвецов и самоотверженно сдерживали натиск нежити. Их было семеро, вооруженных алебардами и мечами, да двое гайверов, встречавших покойников залпами из своих причудливых жезлов. Мертвецов было не меньше четырех десятков. Судя по внешнему виду — те самые, из склепа. Но оборонявшимся повезло меньше, чем нам с Растифом. Трое неупокоенных при жизни были воинами, их и похоронили в полном боевом снаряжении. И теперь они являлись главной ударной силой армии нежити. Мечи стражников не могли пробить стальные доспехи, а копейные наконечники алебард не причиняли им особого вреда. Кроме гостей из склепа в рядах мертвецов было несколько свежих покойников из числа горожан. Эти не представляли серьезной угрозы, но своей активностью сковывали действия неприятеля. И наконец, ряды нежити недавно пополнили двое стражников, чьи тела захватили центальские духи. При таком раскладе шансы у оборонявшейся стороны были невелики. Жезлы гайверов — грозное оружие против живых людей — были почти что бессильны в отношении мертвецов. Разряды молний воспламеняли и обугливали их тела, но нежить, даже в таком состоянии, все равно продолжала участвовать в сражении. Если кто и выбывал из боя, дух покидал потрепанное тело и оккупировал другое. На площади было еще достаточно пока что нетронутых мертвецов.

Я ничем не мог помочь обреченным стражникам. А они, израненные и усталые, не могли уже вырваться из плотного кольца нежити. Первым пал гайвер, у которого закончился заряд в жезле, и его тут же пронзил мечом один из "рыцарей смерти". Несколько секунд спустя та же участь постигла двоих стражников. После чего толпа мертвецов сжала кольцо, и об окончании сражения возвестили полные боли и отчаяния предсмертные крики.

Когда мертвецы разошлись в стороны, тела стражников зашевелились, и армия нежити пополнилась новыми воинами. А я поспешил скрыться, пока меня не заметили.

Лавка Феденора оказалась закрытой. Неудивительно. На мой стук сначала приоткрылась ставня, а спустя некоторое время меня впустили в дом.

— Поднимитесь на второй этаж, молодой человек,— без предисловий сказал мне букинист.

В знакомой комнате находилось трое: Винеар сидел в кресле, Арсиги лежал на кровати, заложив руки за голову, а у окна стоял...

Я не сразу узнал его. На этот раз он был одет гораздо приличнее, даже солидно. Сначала я принял его за высокородного марчена, но когда он обернулся...

Шапшен...

От сердца отлегло. Он был жив. Значит, наш договор оставался в силе.

— Город заполонили духи. Что тебе об этом известно?— спросил меня Винеар. Спросил так, будто в чем-то подозревал.

— Кое-что,— ответил я.

— Рассказывай!— потребовал Шапшен.

И я поведал о событиях последних дней: о знакомстве с духом Сандоры, о встрече с Ингусом и Растифом, походе в склеп. Упомянув Изумрудную улитку, я спросил, что это такое и получил исчерпывающий ответ. А потом и сам спросил Шапшена о том, что произошло в квартале Проклятых.