Центальские ворота. Бой с Тенью

— ДОН-Н-Н!— прокатился над городом гулкий колокольный звон.

Испуганный ворон вспорхнул с крыши и понеся прочь от башни.

— ДОН-Н-Н!— полетело ему вслед, заставив еще быстрее работать крыльями.

— ДОН-Н-Н!

Три удара, как и положено.

Доброе утро, Сандора! Начинается новый день!

Город просыпался быстро. Только что его улицы были пустынны, и вот уже по ним спешат первые прохожие, зевая и ежась от утренней туманной свежести. Первыми покинули свои караульные помещения заспанные стражники. Могли бы и дальше спать, но кому-то ведь нужно отпирать городские ворота, коих насчитывалось ровно семь. И это только внешних, а внутренних было гораздо больше. Да-а-а... Что ни говори — тяжела служба сандорского стражника.

У ворот уже дожидались крестьяне из окрестных деревень, спешившие на рынок со своими нехитрыми товарами. Кто мясо привез, кто репу, а кто и с лукошком пришел, принес свежих ягод или грибов. Торопливо заплатив пошлину, сельские торговцы помчались по пока еще незаполненным людьми узким городским улицам на рынки, которые имелись в каждом квартале. Спешили, чтобы занять лучшие места, желательно у входа, тогда и товар быстро разойдется, и выручка, если попадется непривередливый покупатель, будет солиднее.

А народу на улицах становилось все больше. Простой люд торопился в мастерские, которыми был славен квартал Ремесленников, иначе называемый Вейдан. Лавочники Нижнего Асхонела поднимали прочные щиты, прикрывавшие на ночь окна их торговых точек. По своим делам спешили прачки, кухарки, садовники, горничные, трубочисты, разносчики воды, лоточники с ароматной сдобой и сладостями, наемные рабочие, ранние покупатели, комедианты, нищие и, конечно же, воры всех мастей.

Солнце не успело полностью показаться на небосклоне, а Сандора уже бурлила, словно закипавший котел.

Колокольный звон прогнал старого ворона из города. Перемахнув за крепостную стену, он оказался вдали от шума и присел на руины старой крепости, чтобы почистить перышки и успокоить нервы.

Место было выбрано удачно. Люди, простые обыватели, не любили сюда заходить. Все, что было связано с Пимперианом, до сих пор вызывало у них трепет.

Пимпериан... Пятиградье... Империя, исчезнувшая с лица земли, по меньшей мере, тысячу лет назад. Во всем Варголезе найдется от силы сотня человек, которые смогли бы поведать о ней, да и то — поверхностно, пространно. Потому как предки ныне живущих варголезцев пришли в эти края, когда от городов Пимпериана остались только развалины, а то и вовсе ничего не осталось. Впрочем, дальним предкам представителей некоторых диких племен, которых по доброй воле или насильно ассимилировали варголы, приходилось сталкиваться с пимперианцами, о чем сохранилось немало легенд и сказаний, больше похожих на сказки, те, что принято рассказывать на ночь на постоялых дворах в теплой задушевной компании. Более достоверную информацию можно было почерпнуть, исследуя руины или золотые таблички имперцев. Можно, если бы не два "но". Во-первых, как уже упоминалось, варголезцы старались не приближаться к пимперианским руинам. Нехорошие это были места, гиблые. Много народу сгинуло, прежде, чем это стало очевидным. Сами развалины были слишком ветхи и неустойчивы, того и гляди — завалит. А кроме того, в руинах полно было пимперианских ловушек. Да и лесные духи любили селиться как раз в таких местах. Находились, правда, храбрецы, на спор бродившие по руинам или спускавшиеся в подземелья, на которых пимперианцы были просто помешаны, а потом возвращались и хвастались найденными там древними вещицами. А с недавних пор объявились так называемые скорды, промышлявшие разграблением могил, руин и подземелий. Те, кому везло — становились богатыми. Но подавляющее большинство исчезало бесследно. А были и такие, кто возвращался безумным. Стоит вспомнить хотя бы Шторна Ганеги, которого ныне проклинают и стар и млад...

С золотыми табличками тоже вышла неувязка. Кто же знал, что на них содержалась пимперианская мудрость?! Народ в Варголезе, в большинстве своем темный, дремучий. Нашел кусок золота — продал заезжему торговцу, а тот — золотых дел мастеру. Ювелир тоже человек недалекий — взял и переплавил пластинку на кольца да серьги... Потом, конечно, спохватились, начали скупать таблички в надежде расшифровать пимперианские знаки и проникнуться мудростью древних, да было поздно. Кое-что еще, конечно, у частных коллекционеров, хоть и незаконно, вопреки строгому кувенскому наказу, но все же имелось кое-что в наличии. Да что толку? Никому до сих пор так и не удалось прочитать ни одной таблички. А если и получилось у кого, то он помалкивал в тряпочку, так как подобные знания стали нынче небезопасны.

Так что о Пятиградье было мало что известно. Даже его название можно было оспорить, так как, судя по количеству руин, городов у имперцев, все же, было гораздо больше. Не подлежит сомнению разве одно: неизвестно, откуда они пришли и куда исчезли в одночасье. Ну, и, конечно, то, что нынешнее население Варголеза им в подметки не годилось. Сохранилось много следов, красноречиво говоривших о могуществе этих людей, равных по силе Великому Стражу. Возможно, и сам Страж был пимперианцем, отколовшимся от своего племени и ушедшим на юго-восток, чтобы нести свет диким народам побережья Сангарского моря. А уж сказания коренного населения Варголеза и вовсе приписывали им сверхъестественные способности. Говорят, будто пимперианцы могли в мгновение ока преодолевать огромные расстояния: вот он здесь стоит, а сказал: "Раз!", и нет его — он уже где-нибудь в пустыне Нуг, а то и вовсе в Кухале. А еще говорят, что они могли летать. И прислуживали им железные люди. И ногами они не ходили, а ездили в самодвижущихся каретах... Врут, конечно... Хотя... После того, как в Варголезе появились цанхи, все эти сказки не кажутся такими уж невероятными и невозможными...

Успокоившись, ворон покинул насиженное место и полетел на юг, туда, где, извиваясь между пшеничными полями, к городу тянулся Вархарский тракт. По пыльной дороге шли люди — большая часть направлялась в Сандору. Чем ближе к городу, тем гуще становилась толпа, а у ворот даже образовался затор, возникший из-за телеги, у которой слетело колесо. Народ отнесся к происшествию по-разному: одни возмущались и требовали столкнуть телегу с прохода, другие — кто словом, кто делом — участвовал в починке транспортного средства, третьи — и таких было большинство — безучастно стояли в стороне, дожидаясь окончания ремонта. Группа крестьян, решившая перекусить на скорую руку, устроилась у подножия огромного каменного диска, высившегося у ворот.

Такие диски стояли по всему Варголезу, первыми встречая посетителей городов и крупных деревень. Символизируя колесо телеги, они напоминали жителям Варголеза об Исходе...

Это событие произошло 477 лет назад. В тот злополучный год страшная болезнь прошлась по побережью Сангарского моря, уничтожая целые государства. Не минула чаща сия и короля Савиора Родигера. Умирая, он приказал сыну своему Регвану взять все самое необходимое и покинуть страну, чтобы славный род Гримменоров не прекратил свое существование.

С болью в сердце покидал Регван гибнущее королевство, обещая самому себе и своим подданным вернуться обратно, как только появится такая возможность. Вместе с ним уходили те, кому удалось выстоять перед лицом Красной смерти — числом чуть более двух тысяч. В основном это были представители знатных родов и их слуги. Правда, по пути к ним присоединялись все новые и новые беглецы из простонародья, так что к тому моменту, как отряд добрался до Олфирских степей, он увеличился втрое.

О том, сколько горя и невзгод пришлось пережить путникам в дороге, говорят варголские легенды: голод, холод, болезни, постоянные атаки кочевников, ропот соратников и недовольство черни... Они не давали остановиться и продолжали гнать беглецов на северо-запад.

К концу года изнуренные дорогой и лишениями переселенцы обогнули Кимские горы и, упершись в Харийскую пустошь, свернули на север. А еще спустя несколько дней заметно поредевший отряд добрался до озера Бронт. Места были благословенные, населенные мирными дикарями, поклонявшимися лесным духам, поэтому Регван принял решение именно здесь основать временное поселение и, переждав пару лет, вернуться в разоренный Савиор. Говорят, он своими руками заложил первый камень в основание города Бронта, ставшего первой резиденцией варголских королей.

К сожалению, мечтам Регвана не суждено было сбыться — варголы так и не вернулись на свою родину. Бытовые проблемы, новые болезни, стычки с воинственными соседями... Да к тому же из родных мест приходили неутешительные новости: Красная смерть продолжала свирепствовать на всем побережье Сангара еще несколько лет. А потом внезапно сошла на нет. И тогда на материк хлынули гаюры — обитатели острова Энисо. Они покорили уцелевших и основали огромную империю. Поговаривали даже, что именно они выпустили в мир Красную смерть, чтобы отомстить обитателям материка за давние обиды.

Так или иначе, но королевство Савиор прекратило свое существование.

Зато на северо-западе начало зарождаться новое — Варголез.

Несмотря на малочисленность, переселенцы оказались сильнее местного населения. Заключая обоюдовыгодные союзы, используя против дикарей кавалерию и самое современное вооружение, действуя тайно и явно, варголы день ото дня расширяли свои новые владения. Уже через три года они вышли к реке Орик, через шестнадцать добрались до Пенарских гор, а к концу двадцать четвертого оказались на побережье Пантанского залива. Лишь правобережье Орика оказалось им не по зубам, так как кроме воинственных дикарей его населяли враждебно настроенные лесные духи, а где-то посреди болот обитало Вечное Зло, наложившее свою костлявую длань на весь Кудомский лес. А на востоке вместе с Варголезом начало зарождаться еще одно королевство — Норон, основателями которого стали представители объединенных племен, отказавшихся от варголского подданства. Норнийцы жаждали вернуть отнятые у них варголами земли, поэтому войны между двумя королевствами шли с регулярным постоянством на протяжении всей их истории. Кроме них спокойствию мешали кочевники из Олфирских степей. Они так часто доходили до самого Бронта, что один из варголезских королей решил перенести свою резиденцию в крепость Сандора, возникшую на берегу реки Орик. Так невзрачное поселение, возведенное на месте пимперианских руин, стало столицей Варголеза...

Пролетев над Южными воротами, старый ворон вернулся в город, оказавшись в Ремесленном квартале.

Ни в одном другом районе Сандоры не было такого разнообразия звуков и запахов, как в Вейдане. Стучали молотки, вжикали пилы, поскрипывали гончарные круги, с треском раскалывался гранит под ударами камнетесов, звонко ковалось железо, пахло хлебом, свежей стружкой, глиной, выделанной кожей, чистым бельем, раскаленным металлом... Разве что над бойней, расположенной у речной протоки неподалеку от Портового квартала, смердело так, что мухи падали налету.

Ворон тоже обогнул бойню стороной, пронесся над Кузнечной слободой, пересек Плотницкую улицу и, оставив позади ничем не приметный старый одноэтажный дом, направился в сторону Верхнего Асхонела.

А между тем в этом доме жил человек, которого принято считать первым цанхи, появившимся в Варголезе...

Вообще-то цанхи — это самоназвание одного из мелких племен, обитавших у подножия Пенарских гор, представители которого славились своими необычными способностями. Говорят, они творили настоящие чудеса. А даровал им эти навыки некий источник или родник, расположенный где-то на северо-востоке Кудомского леса. Правда, они и в лучшие времена жили обособленно и особо не якшались со своими соседями. А с появлением варголов и вовсе куда-то исчезли. Последнее упоминание о них относится к знаменитой битве на Ильгеровом лугу, когда варголезцы разбили войско Гонгота, избавив тем самым королевство от нашествия лесных духов на левобережье. Битва была бы проиграна, если бы не появление цанхи. Ценой своих жизней они уничтожили посланника Вечного Зла. После этого сражения о цанхи больше не слышали.

И вспомнили о них после случая, произошедшего с незадачливым горшечником по имени Гойн. Кстати, очень поучительная история...

Так вот, жил-был горшечник Гойн. Месил глину, лепил кувшины и плошки и продавал их на вейданском рынке. А на выручку брал немного еды и побольше вина. Человеком он был тихим, жил одиноко, а потому его пристрастие никому не мешало. Весь следующий день соседи не видели Гойна. Он появлялся на людях, лишь когда заканчивалась выпивка. Брал тележку и шел в карьер за городом, где ковырял немного глины и возвращался домой. А потом все повторялось сначала. Изо дня в день.

Но однажды случилось невероятное.

Это был обычный день. Гойн налепил горшков и кувшинов и отправился на рынок. Однако торговля не задалась. Просидев весь день за лотком и почувствовав нестерпимую жажду, он обменял у соседа свои изделия на вино, наполнив им последний оставшийся кувшин, и вернулся домой.

Кувшин оказался вместительным, поэтому, осушив его до дна, Гойн заснул прямо за столом.

Очнувшись на следующий день с головной болью, горшечник потянулся к кувшину в надежде, что в нем осталось хотя бы несколько капель живительной влаги. Каково же было его удивление, когда обнаружилось, что кувшин до краев полон кислой бормотухой. У Гойна даже руки перестали трястись от неожиданности. Впрочем, с похмелья он не стал ломать голову над необъяснимым событием, а взял и снова напился до зеленых соплей.

Придя в себя в очередной раз, он опять придвинул к себе кувшин... и расплескал по столу дешевое вино, хлынувшее через край.

Вот теперь Гойна проняло. Он, хоть и смутно, но помнил, что ополовинил кувшин. А теперь тот был снова полон.

Странно...

Он почесал макушку и махнул рукой — ерунда какая-то!

Сделав несколько робких глотков, горшечник отодвинул посудину, вышел по нужде, вернулся и обомлел: вина в кувшине стало больше.

Усевшись за стол, Гойн наполнил кружку пойлом и замер. Ждать пришлось недолго. На его глазах уровень жидкости в кувшине увеличился до прежнего.

От увиденного закружилась голова, а голову посетила знакомая мысль: опять перебор. С ним и раньше случалось нечто подобное и не раз. Бывало, он видел духов там, где их на самом деле и в помине не было. Но чтобы такое...

Гойн выскочил из-за стола и в страхе выбежал из дома.

В полной прострации бродил он по городу, размышляя о сущности бытия. Но суровое похмелье само привело его обратно. Гойн осторожно приблизился к столу и сперва допил то, что оставалось в кружке. Хм... обычное вино. Потом налил себе еще, но пить не стал — уставился на кувшин, который спустя мгновение снова стал полон.

И только сейчас его осенило: так это же здорово! Если это не видение, то отныне с выпивкой у него не будет никаких проблем. Эдак и горшки теперь не придется лепить. А на жизнь зарабатывать торговлей вина. Жаль только, что взял самое дешевое.

Ну, да ладно...

Гойн экспериментировал несколько дней: наливал вина в кружку и смотрел, как заполняется кувшин. Выпивал и снова наливал. Несколько раз он отключался, но, придя в чувство, снова напивался.