Ниндзя-маг. Опередить и уничтожить

— Спасибо, Риикано, но уже мешаешь! — Гаркнул я мысленно, заставив умолкнуть сидящего в кольце болтливого фантома — большого любителя занудно поучать.

Натренированное возвращение в истинный облик все равно, что отмена "Хенге". С секундной задержкой с моих рук срываются шесть сюрикэнов из камня, но теперь с кристаллом золотого огня. Взрывы вместе с "Огненным шаром" породили "Картечь" и — клонов моей формы огненного элементала. Каждое мое пылкое создание набросилось на ближайшую ящерицу.

Опаленные, посеченные и разъяренные самки из высшего общества саррухов в считанные секунды расправились со жгучими конструктами из чакры и маны. Выгаданного клонами времени мне хватило для перехода в Сеннин Модо. И новая ментальная атака ящериц на типа в затененном капюшоне потерпела фиаско, однако я с трудом выдержал их напор. Видя, что это уже не работает, саррухи сменили тактику.

Продолжая экспериментальный бой, я первым успел: сложил ручные печати и применил свою уникальную разработку "A"-ранга, над которой бился не один месяц — "Хьётон сенпо: Коригагами Макьё Буншин". Передо мной образовалось ледяное зеркало — половину моих резервов как биджу хвостом смахнул! Зато несколько метательных снарядов и заклятий отразились обратно, а следом выскочили демонические клоны отразившихся в зеркале ящериц — моей щедрости и умелости хватило всего по три на каждую.

Стоя за непробиваемым ледяным зеркалом, исправно отправлявшим назад все отражающиеся в нем атаки, я пристально всматривался в ход поединков, оценивая мастерство человекоподобных пресмыкающихся, которым первым повезло натолкнуться на аномалию и по полной программе воспользоваться преимуществами, даримыми этой Темпоральной Ямой. О, да, каждая ящерица не раз и не два тренировала саму себя. Демонические клоны обладали лишь частью сил и даже втроем не смогли смертельно поразить своих оригиналов.

Видя повсеместное поражение демонических клонов, я, тем не менее, вышел из режима мудреца и стал как можно более быстро складывать одинаковые серии печатей "B"-рангового "Хьётон: Хьёкью но Дзюцу". Одна за одной ящерицы заключались в создаваемые мной ледяные гробы — их отрицательные копии бросались на соседок. Но не успел я создать шестую фигуру во льду, как ослабленная и дрожащая от холода Мораг разбила свою гробницу изнутри и наскребла силы на атаку по все еще закрывавшему меня зеркалу — и оно потрескалось! Мне хватило времени сложить другую серию печатей и выдохнуть "Хьётон: Гохьё Месшитсу". Великий лед уничтожения подхватил летящие в меня осколки и толстым слоем покрыл огромную территорию передо мной, вморозив в себя демонических клонов (опасных и для меня), почти добивших пятую товарку принцессы. Это ниндзюцу отличалось масштабами, но не силой заморозки: полумертвой хватило и этого, хватка в разной степени потрескавшихся четырех ледяных гробов усилилась, но Мораг вновь выбралась. Я уже был рядом — "Хьётон Кеккай: Хьёро Дому". Простуженную принцессу накрыл купол ледяной темницы, с великим трудом воспроизведенной мною с аналогичного стихийного ниндзюцу высвобождения земли. Сложно пробиваемый барьер стал стремительно поглощать чакру Мораг, укрепляясь и восстанавливаюсь за ее же счет. Вскоре образовавшийся внутри холод окончательно сломил сопротивление ящерицы. Мораг впала в похожий на спячку летаргический сон — к этой защитной реакции прибегли все саррухи.

— Шшш, красавица. Не пугайся. Как тебя зовут? — Мягко спрашиваю эльфийку, которую разбудил после того, как залечил ей синяк и укутал в эльфийский плащ, купленный еще в Невервинтере у друида Ниатара.

— В-владыка... — пролепетала задрожавшая девушка. Мои ладони уже обнимали ее подбородок — я утер потекшие слезы. — Огневушка-поскакушка... — еле слышным шепотом быстро добавила эльфийка, за многие-многие годы привыкшая все прятать в себе, угождая хозяевам.

Что спрашивал — то и получил. Хорошо еще догадался не светить своим истинным лицом.

— Прозвище оставь для пресмыкающихся, Tel-quessir. Каково твое имя?

— Халасвиа... — девушка широко распахнула омуты зеленых очей, вспоминая ментально подавленное, но окончательно не стертое прошлое — и саму себя.

Халасвиа — Свобода Дикой Удачи. Имя очень подходило лесной эльфийке с чудо как выразительными изумрудными глазами, медной кожей и жгуче-рыжей копной пышных и свободолюбивых волос. Я поспешил сунуть ей в руки полезный кристаллический лотос.

— Оставь переживания, Халасвиа. Соберись и сосредоточься. Ты ведь хочешь помочь освободить Tel-quessir из саррухского рабства?

— Г-госпо-одиии-и... — надрывно и с бурей эмоций.

— Спасение в руках твоих, — глубокомысленно изрек я.

Лишь где-то через четверть часа мне удалось начать предметный диалог. Например, я выяснил, что эльфийки — признанные ткачихи, что эльфов в основном используют в качестве первоклассных певцов и музыкантов, живописцев и скульпторов. Еще через четверть часа наметился прогресс по основной проблематике.

— Допустим я помогу тебе забеременеть и потом превращу тебя в ящерицу, а эту Сшаску-как-то-там в тебя. Обман раскроется едва ли не быстрее, чем спадут чары. Сомневаюсь, что это перевоплощение сохранится при выходе из Темпоральной Ямы.

— Лорд, тогда научите меня этой магии превращений.

— Допустим. Но подлог раскроется до того, как ты сможешь далеко уйти. Или ты серьезно предлагаешь мне осеменить ящерицу, Халасвиа?

— Простите, лорд, конечно нет... — почти двух вековая девушка мило закусила нижнюю губку. Конечно, она хотела меня, жаждала...

— Во-вторых, саррухские заклинатели снимут чары или определят расу по заключенной в тело душе. Это будет только твоя провинность. Я сомневаюсь, что других Tel-quessir обрекут за это на смерть и замуруют со строителями.

— А... а если ящерицей буду я... — на меня просительно уставились колдовские зеленые очи. — А ее того...

— Яйцу тоже нужно время. Не говоря о ментальных способностях самок, саррухские заклинатели умеют обращаться с душами — они определят расу по заключенной в тело душе, — повторил я. — Есть другие поводы или способы, которые позволят невозбранно покинуть территорию?

— Я... я не знаю, лорд, простите...

— К сожалению, времени не осталось. Я подумаю и вернусь снова, Халасвиа. Вот, эта бусина — киира. Сожми ее пальцами и пожелай, чтобы в камне памяти сохранились воспоминания о нашей сегодняшней встрече. Первой из... Ты понимаешь, меня?

— Да, Владыка, я не подведу вас!

— Славно. Сохраняй память, Халасвиа. Спасение в твоих руках.

Потребовалось еще два свидания, чтобы проработать план и напугать ящериц наступающим ледниковым периодом. На втором я передал Халасвиа её же память, а через минуту передал специфические знания по полиморфизму, доставшиеся мне от Мельданена и давно мною переработанные. В это свидание я с трудом удержался от того, чтобы вдосталь нащупаться ее прелестных грудей и ушек, помогая ей осваивать азы заклинания "Альтер" по косметическим изменениям собственного внешнего вида. Вместо этого вставил ей линзы истинного зрения, вручил зеркальце принцесс Торнглар и жестко подстегивал, благодаря додзюцу видя ошибки и сразу же поправляя. По понятным причинам Халасвиа не роптала, отдавая занятию всю себя: как же можно оплошать перед богом, явив ему ассиметричную грудь или несуразно огромное коровье вымя? Уходя, попросил ее заполнить и вторую киира — ее же собственными достижениями. Позже я при помощи своей Великой Киира переработал оба кристалла и скомпилировал один информационный пакет: из ее знаний и небольших моих наложений для ускорения обучения. В третье "свидание" я легко парализовал кучу мужиков и группку женщин, после чего дал медной эльфийке вспомнить всё. Ради достойной цели и практичного закрепления переданных знаний мне пришлось часа два заниматься непотребством, вместе с вооруженной линзами и зеркальцем эльфийкой трогая женские груди и мужские органы, подвергавшиеся увеличению. И вновь Халасвиа использовала обе киира в моих мета-чётках коронала — я предпочел не заметить ее догадку про Кореллона Ларетиана. А еще я произвел настройку на нее кольца ментальных посланий.

Оба раза я не показывался на глаза своим врагам, начиная с того, что сковывал их во льды "Хьётон: Гохьё Месшитсу". Оба раза совершенствовал ледяного голема "Хьетон: Горему но Дзюцу", неказистого увальня с грубой физической силой и мощной защитой, изначально придуманного шиноби Страны Земли и создающегося ими из камня. (иллюстрация 239) Оба раза я применял "Хьётон нинпо: Коригагами Макьё Буншин". Сотворяемый этим ниндзюцу демонический клон был всего один и уничтожался только лишь при разрушении его хрупкого ледяного зеркала. Оба раза я из укрытия в Саду складывал длинные серии из полусотни печатей, чтобы успеть воплотить големов. Хотелось делать их по образу и подобию своей формы серебряного дракона — ниндзюцу "Хьетон: Хьёрью Буншин". (иллюстрация 240) Прыткий и крепкий конструкт здорово и быстро бы скользил по намороженному мною льду и даже смог бы применять дыхание холода помимо острых когтей, крыльев и хвоста, правда, летать этот мой клон не сумел бы от природы. Однако у меня это ниндзюцу все никак не получалось — хотя огненный аналог вполне удавался — благодаря помощи Риикано.

Конечно же, помимо сугубо деловой стороны встреч, я кое-что узнал о внешнем мироустройстве и прошлом эльфийки. Халасвия очутилась на Ториле по вине блуждающего портала из Фейвилда, ее родного мира. Большинство не-людей так попадали на Прайм — Первичный Материальный План данной грозди миров. Еще не началась экспансия эльфов на Торил. Еще не пришел вслед за ними божественный Селдарин. Однако единожды посеянный и дважды политый росток веры дал плоды — много плодов. Несколько червивых — бывает...

Четвертый, пятый и шестой разы я уже не показывался — отнюдь. Подбирал нужный момент и содержание информационного пакета, чтобы результат максимально походил на спонтанное озарение и не вызвал настороженность матрон.

Получив требуемое, я стер свои "следы" во времени. Отшагнул во льды и после оттачивания ледяных ниндзюцу вернулся ближе к самому завершению строительства. Похитив ту самую непутевую ящерицу Сшаску-как-то-там, я вместе с ней вернулся в прошлое и спрятал ее в незабвенном гроте глубоко под озером. В Саду росло достаточно фруктов, чтобы я из шкурок и огрызков в форме оленя-друида создавал из них полноценную еду для себя и захваченной пленницы.

У меня оставалась склянка, куда я поместил когда-то отходы, собранные кругом рунных камней после моего допроса Алхеора Черного Волка. Активировавшаяся магическая система собрала тогда весь мусор, включая эманации от многолетних куриных жертв — ради процветания птицеводства Порта Лласт. Я вспомнил об этой склянке благодаря Великой Киира, сопоставившей ряд: фамильяр для успешного побега — крылатые псы симураны в Лафсимдааре — крылья курицы — волчье тело — запечатанная фласка с кровью и энергией куриц и одного истинного волка-оборотня. Какого же было мое удивление, когда "забродившая" магия запаяла бутылку, начав формировать нечто особенное прямо внутри фуиндзюцу? Я принял посильное участие, придав емкости форму яйца, ставшего напоминать агатовый камень. (иллюстрация 241) Но для оформления магической причуды и вынашивания полноценного существа требовалась утроба. Ею и стала яйцекладущая ящерица, за которой требовался постоянный присмотр и уход — а так же поддержание скрывающих барьеров.

Для обезглавленного инкубатора требовался белок. Мне пришлось начать разводить в гроте рыбок. От скуки я тщательно рассмотрел рыбину посредством додзюцу. Теперь я уже легко абстрагировался от обилия ненужной информации, поэтому простая лупоглазая рыба выглядела очень красиво. Рыбная ферма помогла мне попрактиковаться в ирьёниндзюцу и даже вывести свою породу рыбок с огненными плавниками, кипятящими воду для убийства планктона и мелких рачков. (иллюстрации 242 и 243)

Пока зрело яйцо с первым симураном, как я смел надеяться, мне приходилось бороться со скукой и заниматься чем-то полезным — помимо наблюдений за распорядком на стройке и ходом создания непрошибаемых големов с загадками дыма, звука и света.

Я совершенствовал владение Мизу по методике кузины. Стихия воды уже была мною освоена на минимальном уровне, необходимом для развития Кори — свойства льда на основе объединения элементов воды и ветра. Теперь же я вместо огромных волн добивался миниатюрных — полезно для контроля и просто завораживающе на вид. В итоге я достиг таких высот, что смог Воде придать форму Огня. (иллюстрации 244-246) Трюк мне показался бесполезным — фокус для впечатлительной публики. В тот момент меня озарило — цветы! Что любят женщины больше всего — цветы! Я уже создавал для Эйноли огненный цветок. Теперь же занялся созданием целого букета — живого букета из огня для первой жрицы дома Хьюга. (иллюстрации 247-249) Когда-то огненные цветы выросли у выходящей на склоне Хоутенау лавовой трубки, у которой я валялся отравленным. Теперь подобные цветы стали целыми клумбами появляться в никем не посещаемых отмелях магматических рек и гротов, неподалеку от тех мест да и потом прямо там, откуда я наблюдал за саррухами. Но вскоре мне надоели цветочки, и во время шпионажа часть концентрации я принялся тратить на улучшение владения стихией Огня, поступал следующим образом: создавал томоэ из обычного рыжего огня и из высокотемпературного сине-голубого, а потом по-всякому их крутил, постепенно выделив в отдельные элементы точки в центрах пламенных запятых. Все четыре элемента у меня вскоре танцевали по замысловатым траекториям — одновременно с наблюдением. Я на этом не успокоился. Декады манипуляций дали положительный результат: свечка из черного пламени "Аматерсу" в ореоле из синего пламени магии. (иллюстрация 251) Получился превосходный инструмент для очистки вещественного материала от любых внутренних плетений...

Баловство да с умыслом. Я учился Интону и Йотону — раздельному обращению с чистой Инь-чакрой и Ян-чакрой. Первое — создание мысленных форм. Второе — заполнение готовых форм. Всё это нужно и полезно, но главная цель — овладение "Шишо Фуин" — печатью четырех символов. Клан Узумаки изобрел эту печать, он вообще славился своими разнообразными фуиндзюцу — благодаря соответствующему геному. Проблема в том, что у меня в крови вшиты диграммы, триграммы и гексограммы, а для "Шишо Фуин" можно использовать разную символику — в зависимости от целей. Всю тушь и листы от Боддинока я извел еще по пути в прошлое, совершенствуя печати для хранения простых и зачарованных предметов. Но тушь — мертвая. Чтобы запечатать нечто живое, нечто одушевленное — требуется чистая Инь и желательна кровь. Чем чище — тем потенциально более могущественный дух может быть запечатан. Такой, как биджу в животе джинчурики Узумаки Наруто — его печать как раз построена на основе "Шишо Фуин". В принципе, я мог бы запечатать яйцо с симураном и без подобных заморочек, но для моего плана требовалась именно нательная печать — из-за некоторых ее важных особенностей. К тому же, я более не хотел быть зависимым от чьей бы то ни было крови и редких компонентов для варки туши и производства подложек для фуиндзюцу. Поэтому я терпеливо шел своей дорогой, стараясь не сойти с ума...