Беспределье-I. Матрица постапокалипсиса

Текущий показатель жизни: 50/50

Текущий показатель бодрости: 100/100

Текущий показатель праны: 10/10

Эта информация его, почему-то не очень сильно заинтересовала. Да, какие-то параметры, да, какие-то характеристики. Но что с ними прикажете делать? К чему привязать? С чем их кушать? Единственное, что он понял, что находится в некой реальности, где с ним уже успело произойти что-то не очень хорошее. Или даже очень нехорошее. Только он об этом не помнит, поскольку устроители Беспределья потерли ему память.

Так и не придя, вследствие недостатка информации, ни к какому определенному выводу, Бармалион огляделся по сторонам. Рядом с ним валялась куча какого-то тряпья. Порывшись в ней, он обнаружил рваную рубаху, выцветшие в дырах камуфляжные штаны, драные же китайские кроссовки и неплохие на вид солдатские брезентовые башмаки с деревянным каблуком. На старой Земле даже самый опустившийся и задрипанный бомж с презрением бы отбросил это барахло в сторону, но Бармалиону выбирать было не из чего. Был он гол как сокол.

Натянув рубаху со штанами, он задумался, что надеть на ноги. Башмаки вызывали уважение своей фундаментальностью и относительно целым видом, но что-то внутри говорило ему, что это будет не самый лучший выбор. В сердцах плюнув, он решил всё же довериться нежданно проснувшемуся чутью и напялил кроссовки. Были они хоть и дранные, но зато не стесняли ступню, нигде не давали. И если не скакать в них по камням, подобному горному козлу, то теоретически могли прослужить ещё пару недель. Правильность выбора подтвердил интерфейс.

Ваша интуиция повысилась на единицу. Текущий показатель: 2

Рядом вдруг раздалось вежливое покашливание. Бармалион подпрыгнул как ужаленный и с удивлением уставился на сидящего на невесть откуда взявшемся раскладном стульчике благообразного старичка. Был старичок бел, морщинист, солидно бородат, иронично лучился глазами. Из одежды на нём была только белая хламида, да какие-то хитрые кожаные сандалии.

Старик весело подмигнул Бармалиону, сделал неопределенный пас рукой и тут же, прямо из воздуха, материализовался второй стул.

— Присаживайтесь, молодой человек, в ногах, знаете ли, правды нет. Хотя в заднице её, скажу вам, её тоже не наблюдается.

Бармалион, опасливо покосясь сначала на стул, потом на странного, неизвестно как здесь очутившегося старичка, всё же рискнул и присел.

— Позвольте представиться, Демогоргон. Эмиссар Абсолютного Зла. Меня, конечно, там откуда вы родом изображали по-другому, но я отношу всё это на счет людского невежества. Очень, знаете ли, удобная позиция — изображать зло максимально уродливым, чтобы без содрогания взглянуть нельзя было. Тогда и внутри себя его и не замечаешь. А Зло ведь оно красиво и по-своему гармонично.

— Наверное. — не стал спорить Бармалион. — Меня вроде как Бармалион зовут. Уж не знаю откуда это имя.

— Имя ваше мне известно, уж не обессудьте за подобную осведомленность, как говорится, работа такая. А выбрали вы его сами. В самом начале. Ещё до того, как вас второй раз убили.

— Откуда вы всё это знаете? — Бармалион в волнении вскочил со стула. — И что вообще тут происходит? Я ведь даже не знаю кто я такой.

— А зачем вам это знать? — удивился старик. — Многие знания, знаете ли, умножают многие печали. Новый мир, новые возможности. Зачем тянуть сюда груз из прошлого в виде обид, боли, разочарований, несбывшихся надежд, неудач и всяческих ошибок? Живите с чистого листа.

— Ага. И каждый раз тыкаться как слепой котенок в неизвестность, не зная, что тебя ждет впереди. Вот куда мне сейчас идти? Вниз? А если меня убили там и снова убьют. Вверх? Но может убили-то как раз там? Вот ведь дилемма-то. И чего делать прикажете? — Бармалион даже как-то расстроился от своих собственных слов. По всему выходило, что надо где-то надежно схорониться. Но пока найдешь такое место, сто раз убьют.

Глядя на поникшего духом Бармалиона, старик как-то весь внутренне собрался, сконцентрировался словно перед броском и елейным голоском, в котором тем не менее сквозила легированная сталь, произнес.

— Но ведь всего этого можно избежать..

— Это как? — встрепенулся Бармалион.

— Например встать на сторону Абсолютного Зла. И тогда все неудобства Беспределья покажутся вам не более чем досадной мелочью вроде песка в зубах. Сплюнул и пошел дальше.

— И как это встать на сторону Абсолютного Зла? Душу что ли продать? — неожиданно блеснул знанием теологии дважды воскресший бедолага.

— Ой, я вас умоляю, мир другой, а сказки старые. — старик недовольно поморщился. — Ничего продавать не надо. Да и как продадите? Где она, эта ваша душа? В коробку не упакуете, в клетку не засунете. Глупости это всё. Встать на сторону Абсолютного Зла — это вполне себе конкретный выбор. Необратимый. Ну, практически необратимый.

Слово необратимый Бармалиону не понравилось. Влипать во что-то, где нет возможности дать задний ход, свалить в самый стремный момент, отмазаться любым образом, он откровенно ссал. В отличие от типовых, среднестатистических лохов, которые начинали выть и стонать, попав в откровенную жопу, Бармалион полных жоп умудрялся избегать. Умение избегать ответственности за свои поступки и решения тоже ведь требует ответственного подхода к жизни.

— Скажу прямо и откровенно, привилегия врать здесь есть только у вас, у людей, нам врать, увы, не положено, чтобы не облегчать выполнение задачи. — старик заметил колебания вербуемого, но вида не подал. — Придется стать злом. Или раньше, или позже, но придется. Билет в один конец. А это значит, спектр всех ваших действий будет четко определен одной главной линией — разрушать! Разрушать всё что только можно. Людские поселения, лагеря, их веру в себя, их надежды, их отношения, их тягу к творчеству, их знания, их любовь к Истине. — тут старик поморщился, как будто сказал нечто мерзкое и отвратительное. — В общем разрушать всё что только можно разрушить. Любые средства хороши.

— И что тогда? Ну, когда всё будет разрушено?

— Как что? Ничего. Жизнь исчезнет. Материя поглотит Дух. Ну и зло победит!

— И что со мной тогда станет?

— Станешь материей. Безжизненной и бездуховной. — перешел на "ты" эмиссар Абсолютного Зла.

— А вы?

— Ну и я тоже стану материей. Ничего не будет. Только мертвая, бездуховная материя как итог победы Абсолютного Зла.

— Нда, невеселая перспектива.

— Это смотря как посмотреть. Путь до победы Абсолютного Зла неблизкий. Может тысяча лет. Может миллион. Или миллиард. А до этого времени ты вполне неплохо устроишься. Во-первых, регулярная подпитка праной и с десяток, для начала, разрушающих заклинаний. Во-вторых, персональная "привязка" в Чертогах Зла на случай если обнулят и отправят на перезагрузку. Память при этом также сотрется. Тут ни для кого исключений нет. Зато ты воскреснешь в безопасном месте, получишь заново точки ориентирования, почитаешь свои собственные записи, то есть частично восстановишь утерянное. Уровни заново прокачаешь на тренажерах, получишь артефакты, оружие, броню. Еда всегда будет в рюкзаке, палатка, спальный мешок для комфортных путешествий. В-третьих, сможешь прыгать по Беспределью порталами. Не сразу, конечно, а после стажировочного срока. И сначала только на небольшие расстояния. Потом, чем больше будешь разрушать — тем больший радиус сможешь охватить. Плюс безлимитный портал в сами Чертоги, пополнить запасы, отдохнуть, обменяться опытом, повысить квалификацию. И самое главное — месть! Тех, кто тебя убил ты сможешь обнулять бесчисленное число раз, устроив им, так сказать, персональный ад. И убежать они никуда не смогут, соответствующие метки всегда будут указывать их точное местонахождения.

Старик замолчал и стал буравить Бармалиона глазами. Тот тоже безмолвствовал. Перспектива вырисовывалась ещё та — убивай, насилуй, разрушай, сжигай, пытай, саботируй, обманывай, обсирай, подрывай, вставь палки в колеса, всячески вреди. В общем делай всё, чем биомасса с любовью и охотой занималась на старой Земле, преследуя свои мелкие и корыстные цели. И ещё получай за это всё что душе угодно.

Вот только была одна закавыка — земная биомасса, занимаясь уничтожением себе подобных и всей остальной жизни на планете, делала это не целенаправленно, а как бы походя, предпочитая процессу разрушения многочисленные приятные для своей тушки вещи: пожрать, потрахаться, потусить, поразвлекаться и прочая в том же духе. Из того же, что предлагал Демогоргон выходило, что единственное чем ему будет позволительно заниматься — это акты явного и скрытого разрушения. Все остальные мотивации как бы исчезнут. И единственным видом удовольствия станет садистское удовлетворение от разрушения всего и вся.

Будучи, как человек, если не полное гавно, то что-то находящееся на пути к нему, он конечно с удовольствием прельстился бы предложением Демогоргона. Хрен с ними, с телесными удовольствиями, главное, что будет "крыша", бесконечные ресурсы и не нужно будет принимать сложных решений. Знай, летай через порталы по Беспределью и разрушай, сея ужас и отчаяние. Вот только не будет тогда Бармалиона, а появится даже не зверь, а биомеханизм, жестко заточенный под выполнение определенного класса задач. Исчезнет свобода выбора, которая хоть и тяжела как подпираемое атлантами небо, но всё-таки что-то своё собственное, одна из опор личности.

Бармалион думал. Демогоргон не мешал. Толи ему было в лом это делать, толи каким-то внутренними "корпоративными стандартами" делать это было запрещено. Что делать, что выбрать? С одной стороны — сила, оружие, отсутствие забот о существовании, возможность свободно перемещаться, не стаптывая ноги в кровь. А с другой — твоя собственная жизнь, пусть голая, с ежеминутным риском её потерять, но своя! С возможностью делать всё что захочешь.

К сожалению, Демогоргон не предлагал промежуточного варианта стать "полупокером". Чтобы и рыбку съесть, и на кол не сесть. Твори себе зло, но, если что, можно покаяться, загладить часть косяков, откупиться чем-то, добра немножко поделать. Видимо такой гнилой подход был у Абсолютного Зла не в ходу, таких "полупокеров" и так по Беспределью разгуливала тьмущая тьма. Абсолютному Злу нужна была определенность, нужен был четкий выбор. К этому Бармалион не был готов.

Так ничего толком и не решив, он вдруг вспомнил про процесс выбора обуви. Тогда за верный выбор ему дали единицу интуиции. Может и в этот раз стоит прислушаться ко внутреннему чутью. Только как это сделать? Просто подумать? Или, наоборот, не думать. Бармалион застыл и прислушался к себе. Внутри что-то колыхалось, но неясное, смутное, неопределенное. Тогда он решил представить процесс выбора в виде весов, где одна чаша — поступить на службу ко Злу, а другая — жить дальше своим умом.

Весы тут же нарисовались и внимательно, не дыша, вглядываясь в них, он заметил, как одна из чаш медленно, вроде как неуверенно, но склоняется вниз. Растягиваются секунды и вот — она уже внизу. А наверху осталась другая чаша — пойти на службу Абсолютному Злу. Интуиция подсказала верный ответ.

— Нет. — не очень твердо, кое какие сомнения ещё клубились внутри, но вполне определенно ответил он эмиссару Абсолютного Зла. — Мягко дедуля стелешь, да жестко спать. Я всё-таки попробую в этой жизни как-нибудь сам устроится. Согласен, что будет тяжко, может и не раз ещё убьют, то есть перезагрузят, но не вечность же это будет продолжаться? Найду в итоге я здесь своё место под солнцем, вернее под солнцами.

— Как скажешь. Хозяин — барин. — ответил старик, в словах которого, как показалось Бармалиону, промелькнуло нечто, похожее на уважение. — Коли передумаешь, просто крикни "Демогоргон, я согласен!", это будет значить, что выбор ты сделан и своё место в Чертогах Зла занять готов. Ну, а сейчас счастливо оставаться, пойду следующих кандидатов обрабатывать.

Старик не прощаясь тряхнул бородой и мгновенно исчез. Вместе с ним исчезли и стулья, из-за чего не успевший подняться Бармалион больно ударился жопой об землю и потерял несколько единиц жизни. Зато, заглянув в интерфейс, с удовлетворением отметил, что к интуиции добавилось ещё одна единица. Кликнув на саму характеристику, он узнал, что теперь его шансы найти редкие и уникальные предметы, а также почуять опасность выросли. Это не могло не радовать.

Прихватив, на всякий случай, грубые солдатские ботинки, он отправился вниз, на равнину. Солнца уже клонились к закату, размер теней увеличивался, но Бармалион твердо решил идти вперёд, навстречу новому миру, который так негостеприимно принял его в начале. Может третья попытка окажется более удачной?

33

Русоволосый назвался Милованом. Оправившись от первоначального шока и убедившись, что попал в приличную компанию, он расслабился, разговорился, принялся узнавать что и как, можно ли присоединиться, какая у форта сила и прочая в том же духе.

Впечатление Милован производил не то, чтобы неприятное, но какое-то не слишком доброе что ли? Были в нём черты, которые он как-то или не пытался скрывать, или просто не умел это делать. Какая-то даже не то, чтобы хомячья, а крестьянско-кулацкая, тёмная и дремучая, но крепко-хозяйственная жадность. Так, убедившись, что Аарон пришел с миром и более того, приглашает присоединиться к большой и крутой компании, он тут же начал мародерить убитых снайпером нацистов, снимая с них форму, амуницию, сумки. И только грозный окрик Аарона о том, что все трофеи отходят форту, откуда уже распределяются по необходимости, а не в личный карман, заставил его прервать своё занятие и недоуменно почесать репу. Как это мол так? Раз добро лежит, то надо его прибрать. А раз лежит рядом со мной, то и прибрать его надо себе.

И когда Аарон заставил его толкать мотоцикл к лагерю, делал это нехотя, что-то недовольно бурча сквозь зубы. Правда, открыто протестовать и выказывать неповиновение не решился. Расклад сил он уловил очень чётко и на то, чтобы не переть буром, ума у него хватало.

В демонтаже лагеря участие тоже принял без энтузиазма. И только после того как несколько человек сделали ему замечание, чего мол еле-еле копаешься, он стал двигаться побыстрее, упаковывая нацистское добро и утрамбовывая его в кузова грузовиков и бронетранспортеров.

Импровизированный концлагерь Аарон тоже приказал демонтировать. Колючей проволокой можно было обнести периметр форта. Не абы какая защита, но задачей затормозить окрестную нечисть проволока должна была справиться. Возле штабной палатки был один здоровый рулон, но Аарон побоялся, что его может не хватить и поэтому решил дополнительно снять со столбов ту, что нацисты уже использовали. Кое-кто из пленных неодобрительно качал головой, глядя на эту инициативу, но никто слово против не сказал. Раз надо, значит надо.

Ещё у айнзацкоманды нашлось несколько повозок, среди которых были передвижная мастерская и полевая кухня. Кухней нацисты, после обнаружения пищеблока, практически не пользовались, поэтому там нашлась целая куча разнообразных продуктов, вроде круп и тушенки. Повозки, в связи со смертью лошадей, было решено прицепить к бронетранспортерам, разместив там часть трофеев и тех пленных, что были покрепче и могли держать в руках оружие. Последнее Аарон, кстати, решил выяснить на месте, проведя процедуру восстановления навыков и умений в полевых условиях.