Земли меча и магии. 2 книга

А принесённый в жертву воин уже был поднят некромантом, и присоединился к общей свалке, теперь не на нашей стороне... И я скомандовал отступление, надеясь, что удастся обойтись малыми потерями.

Епифания взлетела нормально, Кеша уже какое-то время кружил сверху, но в Говоруна вцепились мёртвые лапы одной из тварей, и никак не хотели отпускать. Один из сыновей Ратмира, тот, что оставался верхом, пытался прикрыть второго, который лишился лошади. Троих выживших деревенских из засадного полка отрезали от остальных, и они отчаянно пробивались на волю.

Очень нарпяжённый момент. И я решился — скастовал на некроманта Каменный Шип, несмотря на дистанцию, отвлечь его, чтобы не вздумал опять наложить какое-то проклятие.

Вражеского колдуна совсем слегка подбросило, но не было похоже, что заклинание доставило ему хоть сколько-нибудь сильное беспокойство. Как бы там ни было, наша авиация и кавалерия смогли оторваться и отступить без ещё каких-то сюрпризов, и сейчас двигались в разные стороны — грифоны направлялись к скалам, а деревенские и выжившие Ратмировские сыновья, вдвоём на одной лошади, скакали прочь из долины.

Снизу послышался треск. Дверь к тому моменту уже давно выломали, и разносили баррикаду. При захвате Замка я лишусь притока маны. Этого нельзя было допустить...

Повинуясь моей команде, гаргульи шагнули вперёд и почти синхронно прыгнули вниз. Одновременно ополченцы с дружным хеканьем похватали и начали спускать вниз брёвна-лестницы — для простого человека из плоти и крови сигать с крыши всё же чревато.

Гаргульи легко расправлялись с хоть и многочисленными, но куда более слабыми врагами, и уже освободили небольшой пятачок земли, как раз для десанта пехотинцев. Те сбегали вниз и сразу присоединялись к замесу, образуя постоянно расширяющуюся стену из щитов, ощетинившуюся копьями и клинками. Бурлящая масса нежити раздалась в стороны. Мы брали верх!

Увлёкшись происходящим рядом с собой, я временно потерял из виду некроманта, который риблизился до расстояния прямого воздействия магией. Хотя, я всё равно ничего не мог бы в тот момент сделать, ждал, пока набежит мана для следущего заклинания.

Бросив взгляд на незаслуженно забытого вражеского колдуна, и увидев его так близко, я, если честно, начал беспокоиться. Противник уже заставил себя уважать. Словно заметив моё внимание, тип в плаще взмахнул посохом, который сверкнул набалдашником, и я обречённо вжал голову в плечи — что за напасть будет на этот раз, даже представить было страшно. А ни заклинаний защиты от магии, ни рассеяния её у меня не было в помине.

Противник не обманул ожиданий. С земли послышались мерзкие звуки. Туша поверженного кадавра начала шевелиться, раны на глазах затягивались, отрубленная кисть вставала на место, крюк начал скрести по земле... Судя по всему, сработало Поднятие Мёртвых — возвращение к жизни однажды уничтоженного неживого существа. Очень ловкий и удачный ход... И удар под дых для нас. Почти все войска на земле, в зоне доступности огромной туши.

У меня наконец накапал минимум маны, и я одарил кадавра Трупными Червями. Конечно, было бы круто накастовать на достаточно компактно стоящие внизу войска массовую Каменную Кожу, уж больно не хотелось терять хоть кого-то из своих, но маны для этого требовалось ещё больше, это минуты времени. А справляться с очередной напастью требовалось уже сейчас...

Мёртвый уродец, тем временем, медленно и неуклюже поднялся на ноги. И началась жуткая мясорубка — спешно перегруппированные мною гаргулии честно приняли на себя основной удар монстра. Сами они, к сожалению, наносили не очень большой урон.

Сзади, прикрывая их спины от оставшихся "в живых" прочих тварей, выстроились люди. Конечно, хотелось подключить их к избиению нашего противника номер один, но — пусть сначала изведут всех более слабых. С каждым павшим скелетом, зомби или мумией падает входящий урон, приходившийся на нашу маленькую армию, и убивать их гораздо проще.

Некромант со своим ближайшим окружением, тем временем, приближался, видимо, решив сам вступить в бой. Это мне очень не понравилось, и я скомандовал атаковать его грифонам и оставшимся в живых кавалеристами. Конечно, это было опасно, атаковать колдуна — снова давать ему возможность заполучить себе кого-то для принесения жертвы, видимо, он таким способом восстанавливал ману. Но других вариантов я не видел. К тому же, колдовать противник ещё не мог: Восстановление Мёртвого — заклинание довольно серьёзное, требующее большого количества энергии, и, как следствие, с долгим откатом.

Наши конные, правда, были изранены почти все, но взяли запасную лошадь для того, кто потерял свою и держались в сёдлах довольно уверенно. Зато птички уже отдохнули, все наложенные мумиями проклятья спали, и боеспособность мобильных частей повысилась настолько, насколько возможно.

Кеша пролетел над некромантом, метя в него когтями. Повелитель нежити упал на землю, уворачиваясь, а какая-то мумия из свиты ударила грифона, сбив с траектории. Ему пришлось экстренно сажаться, но походя он сумел полоснуть двух ближайших врагов когтями.

Епифания, летевшая следом, метила прямо в распластавшегося колдуна, но тот откатился и как уж отполз в сторону, отгораживаясь от острых когтей и клюва птички своими мёртвыми прислужниками. Говорун так и вообще пролетел вхолостую. Сделав круг, птички снизились и сели, завязалась драка. Подоспевшие Ратмировские сыновья, с небольшим опозданием, тоже врубились во вражеские ряды, стараясь добраться до предводителя.

Я ждал очередных сюрпризов, но у некроманта, по всей видимости, совсем истощился запас маны. Наверное, потому и направился к Замку — надеялся заполучить хоть кого-нибудь ещё в свои лапы, для принесения в жертву. Колдуну оказалось достаточно всего одного Каменного Шипа.

Кадавр, перед тем как сдохнуть, унёс с собой одну гаргулию, Клиффа. Ещё больших потерь помогла избежать Каменная Кожа, которую всё же получилось наложить, хоть и с огорчающим запозданием. Остальную нежить перебили довольно легко, отделавшись только ранениями разной степени тяжести, которые легко исцелялись Регенерацией, поспешно использованной мною.

Несмотря на победу, итоги боя не радовали. К потерям добавился Птица Говорун, задавленный массой во время последней атаки на некроманта. В качестве сомнительной компенсации я стал обладателем весьма скудных для такого тяжёлого боя трофеев. Очень плохо было также то, что для меня всё ещё работало ограничение на два уровня в сутки, и я не получил опыта, хотя после такой ожесточённой схватки пахло как минимум одним левелапом. Оставалось надеяться, что хоть подчинённые неплохо прокачались.

От некроманта остался посох с неплохими бонусами к магии смерти и жертвенный нож, вещи, совершенно для меня бесполезные, немного денег, а также перстень, дающий по две единицы к ментальной выносливости и устойчивости к откату. Его я прибрал к рукам, старательно убеждая себя в том, что снимаю не с вонючего трупа, а просто с хорошо прорисованной картинки. Но омерзительной до невозможности — мёртвый колдун был похож на жабу, ровным слоем заросшую бородавками, без носа, с широким ртом до ушей, с пустыми выпученными глазами... Редкостная мерзость.

Я попытался заговорить с Ратмиром, ведь тот потерял одного из сыновей. По его невозмутимому лицу было вообще не понятно, горюет он хоть сколько-нибудь, или нет. Воевода односложно отвечал на всё. Сказал только, что Олаф показал себя хорошим бойцом, и теперь наверняка возродится снова, и единственное, о чём варяг жалеет, что теперь их пути разойдутся.

Было не очень понятно, о чём речь, но разъяснять старый воин ничего не стал, молча развернулся и ушёл. Я решил для себя, что тут либо замешана какая-то религия, как у викингов, например, либо — что-нибудь из разряда того, что убитых героев можно нанимать снова, то есть, они после "гибели" все попадают в общий банк.

В противоположность молчаливому варягу, удивил Рыжий. Он сидел на коленях рядом с одним из поверженных зомби. Мертвец был их свежих, не потерявших человеческого облика, и имел такой же цвет волос, как у моего сержанта. Судя по всему, какой-то родственник.

Молча подошёл, положил руку на плечо. Зачерпнул горсть монет. Да, слабая компенсация... Но хоть какая-то.

Такое разное поведение моих людей и их отношение к гибели товарищей осталось для меня загадкой. Почему они то полностью равнодушны к потерям, то проявляют вполне человеческие эмоции?

Оглядел ещё раз долину. Спать уже не хотелось, да и на горизонте светлело. Так начался мой четвёртый день в новом мире.

Глава 11

— Что думаешь? Мне кажется — не ждут нас тут великие деньги, друг Фарух!

— Дело говоришь, Махмуд. Истинно, так и есть! В этой деревне не продашь и на монету!

— Беднота! Ни таверны, ни мельницы...

— И стадо маленькое!

Два купца, похожие на нолик и единичку — первый, Махмуд, толстый как шар, с торчащими из него круглым лицом, пухлыми руками и короткими ножками, второй, Фарух — тощий, будто обтянутый кожей скелет — стояли на краю оврага и смотрели вниз. Там, в живописной долине, виднелась россыпь домов, окружённая колосящимися полями.

— Эта кучка лачуг не стоит того, чтобы утруждать наши ноги. Но мы в своей великой милости снизойдём до живущих там и узнаем, не нуждаются ли они в чём-то. Так ведь, друг Фарух?

— Конечно, конечно, Махмуд! Если нельзя продать — это не значит, что нельзя купить, причём очень дёшево. Так ведь?

— Верно! Сама мудрость говорит твоими устами! Потому мы и спустимся туда! — толстый купец утёр вспотевший лоб тыльной стороной ладони и дёрнул стоящего рядом осла за поводья: — Давай, пошли! Вперёд!

Смешно переваливаясь с ноги на ногу, Махмуд начал спуск. Фарух, напротив, остался на месте — он всегда шёл сзади, глотая пыль, но выполняя очень важную роль. Тощие морщинистые руки теребили хлыст. Ведь кто-то должен следить, чтобы караван дошёл до конца весь, и ни одна скотина не потерялась и не отстала?..

Хотя, казалось бы, всё прекрасно работает и без его вмешательства. Пока купец смотрел, как спокойно шашает вереница груженых тюками мулов, он даже не шелохнулся. Животные сами знали, что им делать, когда идти, а когда стоять.

Но вот мимо проехал ослик с сидящей на нём фигуркой, закутанной в плащ вместе с головой, так, что не было видно лица, и руки Фаруха впервые дёрнулись: будто против воли хозяина тела желая раскрутить хлыст и ударить. Но купец сдержался. Ровно до того момента, как мимо начали шагать скованные цепью люди. Вот на этих бредущих, спотыкаясь, в поднятой караваном пыли, он и оторвался сполна... И ему было всё равно, что невольники и так двигаются со всей возможной скоростью.

В деревне появление каравана встретили с любопытством и нескрываемым восторгом -будто тут отродясь таких не было. Вокруг собрались местные жители, все подряд — мужчины, женщины, дети. Но купцы не стали размениваться на мелочёвку — Махмуд сразу прошёл в центр поселения, туда, где развевался красный флаг. Когда караван остановился, Фарух прошёл мимо него вперёд и встал рядом с толстяком.

Дверь дома старосты открылась, и из неё появилась очень красивая улыбающаяся девушка, взволнованно теребящая руками длинную косу.

— Доброго здравия, гости дорогие! Заходите, пожалуйста. Подкрепитесь, отдохните с дороги...

Махмуд присвистнул.

— Ты видишь то же, что и я, друг Фарух? — глаза купца не отрываясь смотрели на явившееся им чудо.

— Да, ты прав, Махмуд. Неожиданно увидеть тут такую. Вижу породу! За такую можно не одну тысячу...

— Тихо, тихо, Фарух! Ну что ты сразу начинаешь!.. — и обращаясь к девушке: — Скажи нам, красавица. Не хочешь ли ты поехать с нами? Повидать мир, посмотреть на людей. А то, понять не могу — что ты забыла в этой богами проклятой дыре, среди черни, среди этих не знающих ничего кроме сохи мужиков? Почему ты ещё здесь? Ты же достойна много большего!

— Да, да! Замки, красавцы-вельможи! Дорогие платья! Украшения! Будешь как царевна ходить!

— И не надо будет больше в поле работать!

Девушка будто съёжилась и спрятала свои прекрасные глаза под длинными трепещущими ресницами. И повторила, будто не расслышав:

— Заходите, пожалуйста... Вас ждёт староста.

Махмуд пожал плечами и протиснулся в узкий дверной проём, напоследок пройдясь по оказавшейся очень близко красавице сальным взглядом. Следом за ним скользнул внутрь и Фарух, с задумчивым выражением теребящий в руках хлыст.

Староста, безногий старик с хмурым взглядом и густыми бровями, встретил купцов не очень дружелюбно. А когда Махмуд узнал, что их встречала его дочь, и предложил купить её, причём за приличную сумму — этот обрубок почему-то взорвался потоком брани, начал кричать и трясти кулаками, и потребовал немедленно валить прочь. Пришлось спешно покидать оказавшийся совсем не гостеприимным дом.

И будто этого было мало — на улице купцы увидели возмутительное зрелище. Голубоглазая девка кормила невольников!

В момент, когда Фарух вышел, она уже обошла всех и стояла возле той фигурки, в плаще. Последняя сидела всё это время верхом — спешиться не позволяла верёвка, пропущенная под брюхом животного и стягивающая щиколотки, да и руки её были связаны.

Разгневанный вопль и свист хлыста сразу навели порядок. Досталось всем. И той, кто посмела сунуться к их собственности — она ещё легко отделалась, всего-то парой ударов — и, особенно, невольникам, которые не могли никуда уйти.

Купцы не стали задерживаться в этом месте, которое не принесло никакой прибыли, и не откладывая покинули деревню. Караван снова шёл вперёд: мерно покачивались мулы и ослы, шагали, звеня цепью, люди. А из под низко опущенного капюшона капали, падая на спину осла, крупные капли.

Раннее и так своеобразно начавшееся утро быстро заполнилось хлопотами. В долине вовсю кипела работа — наименее пострадавшие или уже вылеченные мной собирали трофеи, разбирали баррикады, стаскивали в сторону тела погибших и то, что осталось от нежити. Сам я в основном занимался ранеными и управлял разведчиками — Орлан полетел искать гнездо некромантов, а несколько сов теперь регулярно дежурили возле долины.

Пока основная масса моих людей сновала туда-сюда с брёвнами на плечах и камнями в руках, кто-то, расположившись прямо на месте недавнего побоища, невозмутимо развёл костёр и начал готовить еду. Только уловив доносящиеся из кипящего котла ароматы я понял, насколько голоден. Еле дождавшись, пока кашевар даст добро на начало трапезы, и, воспользовавшись служебным положением, я влез вне очереди и набрал себе двойную порцию.

После сытного завтрака пришлось пересмотреть своё мнение насчёт сна — глаза начали тяжелеть и сами собой закрываться, сказалась бессонная ночь и усталость. Убедившись, что моя помощь временно нигде не нужна, раненые оклемались и все при деле, я позволил себе немного прикорнуть.