Gamemaster, книга первая, полностью

Вот, нашел еще два интересных раздела, вернее шкалы с показателями "Выносливость" и "Восприятие". Очки характеристик вкладывать нельзя. Так смотрим описание: "Выносливость — дает Вам дополнительные жизненные силы и замедляет накопление усталости. Также вы увеличиваете переносимый вес, с прокачкой этого показателя. Прогресс показателя рассчитывается от полученного входящего урона от Ваших врагов, при переносе тяжестей, длительном беге и плавании, продолжительном голоде. Выносливость повышает все то, что испытывает на прочность дух и тело. Интересный подход. Прогресс шкалы моей Выносливости замер на 3%, количество пойнтов на данный момент 10. За каждое очко выносливости получаем +25 ХП (так вот почему изначальное значение здоровья было 250) , 1 очко переноса (это в кг или в чем?) и 50 очков в шкалу бодрости. Ого, а вот это интересно. То есть получается игроки, которые будут часто и помногу получать урон от монстров, много бегать и плавать, голодать и таскать тяжести, будут иметь больше ХП, длительности бега и переноса, так что ли? Ну, для танка, типа меня это вообще сказка и праздник, что тут скажешь. Порадовали, разработчики, порадовали, спасибо. Хотя способ прокачки выносливости, конечно, изуверский — боль тут ой какая реальная, чувствую я с этим в рейдах еще наплачусь, да и альтернативные варианты немногим лучше.

Так, а вот с Восприятием что-то не все понятно. В отличие от Выносливости, которая коррелирует с Силой, он связан с Разумом и Ловкостью одновременно. Отвечает за наблюдательность и внимание, обучаемость, а также оказывает опосредованное влияние на скорость реакции и самообладание. По поводу прокачки стата тоже толком ничего не сказано. Ладно, надеюсь, со временем разберусь, как увеличить мою пятерку восприятия.

Ну что же, день катится к вечеру, а мне еще до Демьяновой пасеки нужно успеть сходить. Прикрыв дверь своей клети, (замков тут не было и в помине, хотя сомневаюсь, что кто-то посмеет воровать у дружинников — свои же прихлопнут, если вора поймают, да и что тут воровать — идола что ли?) я отправился на вечерние посиделки к местному бортнику.

* * *

До пасеки дошел без проволочек. Солнце потихоньку клонилось к закату, и вокруг стояла умиротворяющая тишина. Войдя во владения бортника, я обнаружил, что Демьян в накомарнике и с дымарем обкуривает дальний улей. Видимо пришло время сбора меда. Пчелы там сердито гудели, и я благоразумно решив подождать, присел на крыльцо домика пасечника, наблюдая издали за его работой и думая о своем. Парочка полосатых собирательниц тут же приземлились мне на штаны и стали деловито их обследовать на предмет пищи. Давить их я не стал — эти трудяги такого отношения не заслуживают, да и чревато это. Пчела перед смертью выпускает в воздух целый букет феромонов, сигнализирующих ее собратьям, вернее, сосестрам, нечто вроде, "наших бьют". И все пчелы-родственницы, а практически девяносто девять процентов виденных вами когда-либо пчел — это недоразвитые самки, являющиеся рабочими особями и не способные воспроизводить потомство, что находятся поблизости, тут же атакуют нарушителя спокойствия. Таким образом, рой защищает улей и самих себя. Так что, я дал пчелкам "обнюхать" себя, после чего они улетели, разочарованно гудя.

Пока я предавался размышлениям, Демьян закончил, и направился в мою сторону. В накомарнике и своем балахоне он был похож на Дуримара, только фигура посолиднее, да банок с пиявками и сачка не хватает. От этой ассоциации меня начал разбирать смех. От утренней хандры не осталось и следа, и, слава Богу. Слишком насыщенным вышел этот день, сперва медведь, потом потасовка на воротах, беседа с Игорем и, под занавес, тройная дуэль с ватажниками. Против моей воли, эмоционально более ярко окрашенные события вытеснили из моей головы все мысли о мире, меня окружавшем, и моем месте в нем. Я подозрительно легко влился в окружавшую меня действительность, почувствовав себя тут, словно рыба в воде. Складывалось такое ощущение, словно эта реальность для меня гораздо ближе, чем та, настоящая. Впрочем, неудивительно. Я, большую часть жизни, был добровольным изгоем, всячески избегая социума, познав на своей шкуре всю глубину подлости и низости людей, что окружали меня там. И даже редкие исключения не могли для меня изменить общей картины. Наверное, именно поэтому я и ударился с головой в вирт-миры. Они помогли мне спрятаться от всепоглощающего разочарования от мира реального. Я еще в детстве понял, что я человек не той эпохи. Большая часть сферы моих интересов, за исключением, пожалуй, только вирта, лежала в прошлом, все мои увлечения у людей "облагороженных цивилизацией" вызывали лишь недоумение и скептическую улыбку, мол, что взять с убогого. У меня там почти не было друзей, даже единомышленников можно было по пальцам перечесть. И все они благополучно рассосались по жизни за последние несколько лет. А здесь же я чувствую себя нужным, мои навыки, знания и умения, бывшие там бесполезным грузом, тут, наконец, стали приносить свои дивиденды. И это наполняло мое, прежде не особо богатое смыслом существование, новыми, яркими красками. Ну, вот и отлично. Раз уж я здесь, то постараюсь извлечь из этого максимум удовольствия. С этой мыслью я окончательно выбросил из своей головы дурацкие вопросы вроде "а за что?", "а почему я?" и прочую сопливую чушь. Ненавижу себя, себя же и жалеющего. Жалкое зрелище, к тому же крайне непродуктивное. Самобичевание вообще штука не особо полезная для взрослого мужика, вот и нечего над космической несправедливостью голову ломать. Нужно двигаться, а не сопли на кулак наматывать! Раз уж я оказался тут, и способа выбраться наружу в ближайшем будущем не наблюдается, нужно собраться и работать с тем, что есть. Работать в поте лица. Такая жизненная философия меня вполне устраивала. Да, и не уверен я, что действительно так уж хочу вернуться туда.

На волне эмоций я даже немного обозлился сам на себя за утреннюю рефлексию, но это даже хорошо. Полезно! Теперь после правильной накачки и мотивации я был готов горы свернуть. Темный геймер внутри меня поднял голову и закусил удила, словно почувствовавший узду молодой и норовистый конь. Нет! Только сейчас, прямо в этот момент до меня дошло, что все это время в корне неправильно воспринимал свое второе "я"! Я осознал, что никой это не геймер. Внутри меня сидел ВОИН, выбравший не орало, но меч. До сего момента забитый и загнанный в угол рамками и правилами "цивилизованного общества". И только в мирах виртуальной реальности чувствующий послабления. А сейчас и вовсе воспрянувший духом, почувствовав выход копившейся в нем годами неуемной энергии. И этот бурный поток бурлящей, кипучей радости ударил мне в голову сильней любого алкоголя. Понимание этого несоответствия моего внутреннего мира внешним условиям всегда жило во мне, где-то в самом углу сознания, а может и вовсе в бессознательном. Просто я никогда об этом не задумывался и не смотрел на вещи под таким углом зрения. Я ощерился кривой ухмылкой, словно матерый волчара, почуявший кровяной след, после длительной изматывающей погони. Ощерился так, что шерсть на загривке встала торчком. Мой оскал немного смутив подошедшего Демьяна. Занятый своими внутренними переживаниями, я не заметил, что пасечник, обкурив себя дымом и отогнав пчел, закрыл улей и направился ко мне. Пришлось ухмылку быстренько спрятать. Демьян, видимо интуитивно почувствовав эманации моих внутренних преобразований, виду не подал, лишь молча кивнул мне.

Я был ему благодарен, потому что сейчас меньше всего мне хотелось болтать ни о чем. Буря внутри меня улеглась, не ее отголоски еще звучали в моей голове, заставляя прислушиваться к себе.

Он зашел в домик, чем-то там громыхнул и через пару минут явился обратно. И вернулся не с пустыми руками. В руках он нес круглый щит — гоплитскую пельту приличного размера, под которой я, при желании, смог бы спрятаться почти весь целиком. Но и не настолько огромную, чтобы стеснять в бою. Металлическая, выпуклой формы, в центре рукохват и упор под предплечье, и ближе к краю ременный крепеж под запястье, чтобы не сползал в бою — спартанская, или как еще называют, аргивская система, моя любимая. На уровне правого плеча выемка под копье. Та самая, которая и отличает гоплон и пельту копейщиков-гоплитов от обычного круглого щита и делала ее похожей на полумесяц. Мне она без надобности, я с копьями не сражаюсь, но может выручить, когда необходимо в бою посмотреть на врага. Есть, правда, небольшой шанс словить этой пустотой стрелу, прямиком в лицо, но тут уж, как говорится, сам не зевай. Снаружи и внутри щит был лужен бронзой, по краям окружности облицован медными тиснеными кругляшами, а в центре находился внушительная бронзовая, литая, рельефная пластина, в форме рогатой головы матерого тура. Дикий лесной бык такой, если кто не в курсе. Некогда повсеместно населявший леса нынешней Восточной и Юго-восточной Европы, предгорья Кавказа а также лесостепи Черноземья. В последствии, полностью истребленный интенсивной на него охотой.

Ладно, к черту вымерших парнокопытных, вернемся к подарку Демьяна. То, что я видел перед собой, по качеству исполнения на порядок превышало, все те деревянные кругляши, обитые железом, что мне довелось увидеть на стойке в казармах и у других дружинников. Мой внутренний жабоид вновь довольно осклабился, в предвкушении очередного внепланового дня рождения. Демьян помялся немного, как мне показалось, с легким сожалением и грустью посмотрел на турью голову. Вздохнул и сунул, не глядя, щит мне. Было очевидно, что ему жаль расставаться с сим предметом. И это совсем неудивительно. Я с этим богатством не расстался бы ни за какие коврижки. Что уж говорить о том, чтобы подарить его, по сути, первому встречному. Потому я земноводному своему жабру прищемил, пельту пока не принял и задал меня вопрос, крутившийся на языке:

— Уверен, Демьян?

— Да бери не сомневайся — мне он больше ни к чему. Сам видишь, как я живу. С пчелами, что ли воевать мне?! Так мы миром живем. Бывает правда, они иногда куснут меня, но за дело, а не за так. Просто вспомнил много чего, как достал его из темного угла. Я ведь не всю жизнь на этой пасеке бортником просидел. Было времячко, и нечисть гонял, и с кочевниками сшибался. Я в свое время щитником был, и щитником искусным. Этот щит мне сам Вещий Олег вручил, из рук в руки, за то, что я одним из первых на стену Царьграда взошел, во время осады. Сам лично, вот этими самыми руками помог князю киевскому на вратах Царьграда его щит приколотить. Крепко мы в том походе ромлян проучили, надолго запомнить должны. Небось, по сей день детишек басенками про страхолюдных русичей перед сном пугают — Демьян улыбнулся, и следом практически сразу погрустнел — Я, как из похода вернулся, в Переславль подался, к тамошнему вотчинному воеводе. Олег лично меня просил остаться в его дружине, я ведь ни много ни мало, в его личной сотне состоял. Злата да серебра мне сулил, за добрую службу. Где я, говорит, еще такого щитника, как ты найду?! Только что мне то злато? Мы из Царьграда столько его привезли — обоз полдня в Киев входил, да еще стругами под парусами из греческого шелка столько же привезли. Купаться в том злате можно было. Не остался я, меня как-то все ближе к дому тянуло. Уехал я, а через год Вещий-то Перуну душу отдал. Поехал с малой дружиной поразмяться в степь и там голову сложил. Глупо сложил, не в бою. Как древлянский волхв ему и предсказал. Змеюка подколодная его укусила. Ночку только отмаялся и все. На утро уж в Ирий отправился. А я в переславльскую дружину вошел. Ходили мы малой ватажкой по окрестным лесам да нечисть отлавливали. За тот год с небольшим, пока Олег с войском на чужбине ратоборствовал, в его-то родной вотчине столько этой погани наплодилось. И по сей день плодится, и конца края этому нет. Не было мне сотоварищи тогда спокою. По всей вотчине из конца в конец конно токмо и ездили. Столько нечисти обезглавили да в костер, не перечесть. И водяных гоняли, с кикиморами да лесными лихоманками бились, упырей да прочую погань из развалин да курганов выкуривали. Как-то раз даже на василиска в мари наткнулись, вот была потеха. Теперь уж не осталось почти никого — тут Демьян внезапно помрачнел — Неупокоенный из Высших, чтоб ему пусто было. Кто ж знал, что он в том могильнике своего часа дожидался?! Половину отряда за минуту укокошил и поднял нежитью безмозглой. Чудом только спаслись. Хорошо я, Щитник Земли в отряде был и Головорез Огня с нами был к тому же. Так бы всем хана — видя мое непонимание, он пояснил — У последователей Земли защита от атак мертвецов повышена. А те, кто с пламенем любят играться, по мертвецам урона больше наносят. Горят мертвяки на ура, угу.

У меня роилось множество вопросов относительно этих самых стихий, и их выбора, но видя состояние Демьяна, я почел за благо пока что их оставить при себе. Тот продолжил:

— Словом, спасли мы ребят, кто к тому моменту еще жив остался. Я тот бой, когда мне моих воскресших друзей упокаивать приходится, до гробовой доски помнить буду. Хотя, после того как Высший истлел, сложного ничего и не было. Свежеобращенные — они бестолковые и слабые совсем, убивать их нетрудно. Если только это не твои товарищи, с которыми ты не один пуд соли вместе съел... Страшно это, когда тебя сама смерть из своих когтей обратно на землю отпускает. И попадешь ли ты после этого в Ирий, к предкам своим? Или будет дух твой до конца времен бесприютным скитаться?! Никто не знает, а нежить не ответит, даже и спроси ты ее. Одно дело, когда в бою доведется голову сложить, это воинская почесть, такую судьбу принять, а вот так...— Демьян замолчал, тоскливо смотря на уходящий за линию горизонта солнечный диск. Я не перебивал его, понимая, что сейчас творится у того на душе и просто молчал. Ибо знал, что слова в таких ситуациях совершенно ни к чему.

— После того случая я ратоборствовать зарекся и из дружины ушел. Скитался как неприкаянный год али два. Все места себе не находил, по ночам кошмары мучали, друзья мои да соратники покойные во сне приходили, звали меня в Ирий. А потом меня каким-то ветром в острог Аспид-камня занесло. И прижился тут. Решил бортником к Игорю в острог пристроиться. И знаешь, отпустило меня понемногу. Нашел я на этой пасеке свой покой и умиротворение. Теперь тут людям пользу приношу. Не хуже, думаю эдак-то, а Олег? — его печальная физиономия повеселела. А я понял, насколько тяжкий груз все эти годы носил на своем сердце этот суровый и неотёсанный мужик. Неотёсанный, но только с виду.

Удивительные все-таки эти самые экзисты. Вероника лепетала что-то о том, что они практически как люди, но я в тот момент был занят своими мыслями и особо в ее речи на эту тему не вникал. А теперь и до меня дошло. Я уже не в состоянии их воспринимать как обычных НПСов. Да и не НПС они вовсе — само определение NPС — Non-Player Character означало "неигровой персонаж" и здесь оно в корне не верно. А эти местные жители, насколько я понял, вполне могут участвовать в жизни игрового мира, прокачиваться точно также как и живые игроки. Может у них и есть отличия с нормальными людьми, но я пока что их не заметил. И самое главное — они ведь живые, со своими радостями и печалями. Программному коду такие тонкие материи недоступны.