Гремлин. Часть 1. Принуждение к Игре.

Стоп! А чем меня вчера Ментеру благословил? За этой суетой, так же как и выходной, из головы вылетело. Так посмотрим в паспорте, что он мне там за способность открыл. О как! "Сила слова": Всем предметам вами изготовленным или модифицированным, Вы можете присвоить новое или заменить старое имя. Имя дает предмету дополнительные особенности. Если вы передаете предмет в чужие руки, его свойства остаются неизменными с момента передачи. Если предмет, получивший от Вас свое имя, постоянно остается при вас его особенности от полученного имени растут с увеличением уровня данной способности, до момента пока не будет передан в другие руки более чем на час игрового времени, за исключением хранилища. При смене имени бонусы от предыдущего сгорают, смена имени возможно только мастером более высокого уровня.

Прикольно, а от Греты у меня этот параметр расти будет? Вроде как я ее создателем числюсь. Ладно, это я потом у Ментеру узнаю. И еще один вопрос, очень важный, а работает ли эта способность до слияния. Решено! Сейчас на рынок, покупаю планшет, еще кое-что по мелочи и в каморку, думаю, до встречи с Ментишом, успею кое-что на папакарлить. Только сперва в реал — надо непонятки на форумах прояснить, чтобы дурака не свалять.

Слава богу, поиск в сети много времени не занял. Это был самый популярный вопрос по профессиям. Как говорилось на форуме, использование открытых навыков и профессий до слияния не дает бонусов, точнее бонусы у предмета есть при создании на любом уровне профы, на предметах созданных после слияния они активируются автоматически. А бонусы предметов созданных до слияния нужно активировать — для этого необходимо обратиться к НПС-мастерам, либо к НПС с очень высоким уровнем магией духа, а они дерут за это бешенные деньги. И никто этим не пользуется, так как до слияния, на начальных этапах игры, изготовляются вещи низших уровней, и вкладывать в них несколько тысяч, для активации, не серьезно.

Но у меня под рукой было два таких персонажа: Ментеру и Йогиль. Судя по форумам получить расположение таких НПС очень сложно, и мне очень повезло — удачное стечение обстоятельств. С одним помогла дружба внука, а с другим — полное отсутствие игроков моей расы в городе.

Купил "артефакт страника" и закрепил его на своем многострадальном теле — все-таки разрабы переборщили с реализмом. Посудите сами, на мне висят: кинжалы, инструменты, Грета, планшет, мешок путника, скрутка РХБЗ и каска. А если я собираюсь в большом мире играть, тогда еще и доспех потребуется. Хорошо хоть система крепления сведена к одной портупеи, к которой все само автоматически крепиться. А то я бы в этих ремнях да ремешках запутался.

Но в старых играх было лучше, таскаешь с собой целый арсенал и не паришься, где что висит, а тут чувствуешь себя не Героем-освободителем, а каким-то ездовым верблюдом — недаром римских легионеров называли мулами, и я теперь на собственной шкуре знаю почему.

Кстати, рынок Ультерберга больше походил на торговые ряды, чем на классический базар. Капитальное строение с чистыми, аккуратными проходами и четкой системой торговых мест. И это не чисто европейское явление, в России полно памятников архитектуры некогда бывшими торговыми рядами, а в Галиче, что под Костромой, они до сих пор выполняют свою изначальную функцию.

В городе, конечно, есть и специализированные торговые лавки. Почти все такие лавки принадлежат НПС, все что создано или добыто игроками продается через биржу и аукцион. Хотя, некоторые кланы держат свои лавки, но это большая редкость — больше для статуса, чем для извлечения реальной выгоды.

Закупив все необходимые для воплощения задуманного, я вдруг понял, какого дурака чуть не свалял. Мне же, как минимум, потребуется верстак, а в каморке только кровать, стол, да шкаф. Не на коленке же творить? Так что, закинув покупки в мешок, двинулся в ремесленный квартал, там точно найдется рабочее место для меня, жаль не бесплатно.

Самый короткий путь от рынка к ремесленным кварталам шел через парк. Тот самый парк, где меня чуть не прибил маньяк. Хорошо, птички поют, неписи целуются, и вот когда я в таком благостном состоянии шел тенистой аллеей к выходу, из кустов раздался слабый стон. В реале большинство в таких случаях проходят мимо, в крайнем случае, вызывают полицию, а у меня же, все зависит от настроения, когда и мимо проходил, когда и лез сам разбираться. Но тут же игра — самое страшное, что со мной может случиться, это отправлюсь на перерождение.

Представшее зрелище, когда я раздвинул ветви кустов, было не для слабонервных. На земле, в центре пентаграммы, лежало изувеченное тело девушки-человека. Лучи звезды были выложены выпущенными кишками жертвы, а внешний круг был нарисован бурой краской. Да какая краска! Это же кровь, кровь впитавшаяся в землю, сколько же она тут уже лежит? Да она же еще жива!

— СТРАЖА!!! КТО-НИБУДЬ!!! СЮДА!!!

— Что... о господи! — прибежавший на мой крик стражник побледнел. Достав амулет связи, он стал что-то бубнить в него. Не прошло и пары минут, как вокруг распятого тела было уже около пяти неписей стражи. Двое вели запись места преступления, а остальные склонились над несчастной и пытались влить в ее тело жизнь, используя лечебные амулеты.

— Ничего не понимаю! — воскликнул один из стражников, отстраняясь от жертвы, — сколько ни вливаем эффекта никакого, такое ощущение, что вся мана уходит куда-то.

— Ничего странного, — пророкотал здоровенный орк, как он появился на месте преступления, я не видел — все мое внимание было приковано к попыткам стражи поднять уровень жизни умирающей, — тут был проведен темный ритуал. Любое лечение причиняет ей боль, и эта боль питает того кто провел его.

— А почему она еще жива? — странно, что меня до сих пор не отогнали от тела, я так и сидел на корточках, держа девушку за руку, и видел, какая мука плескалась в ее глазах при каждой попытке излечения. А стражи видимо хорошо знают этого орка, и ведет он себя так, будто для него тут ничего нового и странного нет.

— Этот же ритуал не дает жертве умереть. Она обречена на муки пока существует связь с проводившим.

— И как... — не знаю, что там хотел еще спросить стражник у орка, но я больше не мог спокойно смотреть на муки несчастной. Моя левая рука выхватила из-за спины кинжал, замах, две руки на рукояти — удар.

Милосердие увеличено на 1. Текущее значение 2.

— Спи с миром, — мои слова прозвучали в полной тишине. Кинжал по рукоять вошел в грудную клетку, пробив сердце, и я закрыл девушке глаза.

— Где руку ставил? — первым от неожиданности отошел загадочный орк.

— Да так, был опыт, — обтертый юбкой девушки кинжал — ей уже без разницы — отправился в свое логово. Ну не рассказывать же, как меня дядя на Брянщине учил свиней резать. Никогда не думал, что его наука на человеке пригодится. А вот же сгодилась, хоть и виртуального, но человека зарезал. Как дядька и учил — одним ударом.

— Так, что тут происходит? — а вот и Августино нарисовался.

— Да вот, — орк повернулся к следователю, — темный ритуал прервали. Вот он его прервал, — палец орка указал в мою сторону.

— ТЫ?

— Я. Я ее и обнаружил, — а чего скрывать, — опрос сейчас будешь проводить? Или в участок поедем?

— В участке, — Августино опять повернулся к орку. Ой и не простой этот орк, не простой, — Уважаемый Октам, что вы про ритуал сказать можете?

— А что тут говорить. Он его проводил.

— Я?! — мои глаза полезли на лоб.

— Да не про тебя речь, — отмахнулся от меня Августино, и уже орку, — почему так решили?

— Да тут и думать нечего, его работа. Суставы перебиты, почки отбиты, ногти удалены. Да ты на зубы глянь. Девочку долго пытали. Причем пытали ради боли.

— Уверен?

— Мы тут при всех лекцию читать?

До участка добирались опять на паровозке. И у меня появились кое-какие мысли, что нужно изменить детище Ментиша. Опрос на этот раз не занял много времени — Августино был краток и не разговорчив, что-то его угнетало. Видимо, дело маньяка выходило из под контроля, и вместо плюшек могло обернуться неприятностями. Ну так это его проблемы — мне бы долг погасить. Попрощавшись с игроком, и пообещав, что как только так сразу, я вышел из его кабинета, оставив его наедине с мрачными мыслями.

А за дверью меня ждали. Тот самый орк, как там его, Октам кажется.

— Я ждал тебя, — вот кто бы сомневался, хотя может он за кипяточном зашел.

— И зачем?

— По дороге Августино сказал, что ты знаешь боль, — вот тоже мне следователь, язык за зубами держать не может, — но там, в парке, я видел, как ты проявил милосердие. Так же ты милосерден, как и жесток?

— А вы собственно кто?

— Я? — усмехнулся орк, — я собственно палач.

— Очень приятно, — и чем я местного палача заинтересовал, — а я сантехник.

— Я знаю. Ты сантехник поневоле. Так что с моим вопросом?

И чего он ко мне пристал, жестокость, милосердие — что ему нужно? Я разблокировал свой паспорт и протянул ему. Орк быстро глянул в него — видимо ему было интересны только мои навыки, на остальные страницы он даже смотреть не стал.

— Хорошо, очень хорошо. Твое милосердие равно твоей жестокости.

— И что теперь? — а ведь действительно, за девушку мое милосердие поднялось до двух. Странные кстати навыки, что знаток боли, что это милосердие. Один растет от причиненной и перенесенной боли, а второй ... даже не знаю, как сформулировать, от сохраненных жизней и прекращенных мучений, так что ли.

— Теперь? Теперь я хочу предложить тебе стать моим учеником, — опа, меня в Малюты Скураторы вербуют? Хотя Малюта, как и Берия, не совсем палачами, вернее совсем не палачами были. А ведь я ни одного настоящего палача вспомнить не могу, не сохранила история их имен, только деяния.

— И зачем мне это нужно? И у меня уже есть учитель, — пусть Йогиль меня так только один раз по-пьяни назвал, но все же, он родной — гремлин, как-никак.

— Не в том смысле учителем. Я буду учить тебя своему мастерству, со временем ты станешь настоящим палачом. Только тот в ком жестокость равна его милосердию может стать истинным мастером это дела.

— У меня уже есть работа, спасибо.

— Подумай. Каждый твой день ученичества будет оплачен лучше, чем неделя лазанья по трубам. А в городе ты будешь пользоваться почетом и уважением.

— И полгорода будет плевать мне в спину?

— Может и будет, никогда об этом не задумывался. А для тебя это важно?

— Нет, не важно. Так же как и почет с уважением.

— Молодец. Дело палача не терпит гордыни, мы всегда безымянны.

— Это была проверка?

— Да.

— Работать ради искусства? Нет спасибо, мучить безвинных, да и винных тоже, меня не привлекает.

— И эту проверку ты прошел.

— Я же сказал — мне это не интересно.

— А ты подумай. В течении трех дней буду ждать от тебя ответа, — на планшетке мелькнул огонек, свидетельствующий что на карте появилась новая метка.

К Ментишу я опоздал на два часа — увлекся работой в мастерских. Гоблин выглядел как выжатый лимон, и набросился на меня с обвинениями. Оказывается наложенное на него проклятье, блокировало вызов духов, и теперь, после снятия, Ментеру принялся с энтузиазмом обучать внука. Утром они договорились, что заниматься будут до моего прихода, а я опоздал. Но увидев причину моего опоздания, гоблин перестал дуться и позвал деда, дабы он тоже взглянул на дело рук моих, и закончил мое начинание.

Результат работы мне и самому нравился. Да и повезло — кузнец за отдельную плату выделил мне в помощь двух своих подмастерьев. Сами лезвия остались без изменений, а вот рукояти были изменены полностью. Старая кожа обмоток была удалена, набалдашники спилены, а обнажившейся сердцевине придали правильную цилиндрическую форму. У самых лезвий, встало по двухлепестковому вентилю — синий и красный. Для чего? Для усиления, так как дальше шли, распиленные вдоль, латунные разветвители, без распила посадить их не удавалось. Эти разветвители образовывали крестовину кинжалов, вот чтобы они не раскололись по спайке и потребовались вентили у лезвий. В теле крестовин прятались съемные отверточные насадки разного калибра, от обычной до часовой, всего по три с каждой стороны.

Длина каждой насадки составляла шесть сантиметров, и на тыльной стороне у них было по два лепестка, в миллиметр толщиной, в три высотой и шесть длиной. Лепестки эти потом вставлялись в рукоятку и фиксировались на ней специальной головкой. За лепестками было по полсантиметра резьбы, которой насадки крепились в теле крестовин. Сверху на них одевалась специальная крышка с отверстиями, чтобы она не слетела — она фиксировалась, при помощи зажимов, как на пятидесятилитровых бидонах. В итоге с боков крестовины на сантиметр торчали головки отверток — и вытащить нужную не сложно, и потерять нельзя.

Рукоять кинжала также служила ручкой отвертки и надевалась на сердцевину рукояти. При этом она фиксировалась насадкой входившей в пазы на верхней части разветвителя. И дополнительно сверху навинчивался еще один двухлепестковый вентиль с контрагайкой, также выполнявший роль набалдашника и защищавший руку — теперь кинжалы можно использовать даже в качестве клина, не боясь попасть по пальцам.

Диаметр сердцевины совпадал с диаметром насадок. То есть можно было снять рукоятку, вставить в нее насадку и получалась нормальная отвертка. Именно поэтому насадки сделали такими длинными — не люблю я эти коротыши, сколько раз в реале мучился с ними, особенно когда на магнитах, вечно выпадают, и как назло в самых трудных местах. А прототипом послужила дедовская сборная отвертка — у него как раз длинные насадки с цанговым соединением, еще прадед на автобазе скоммуниздил.

Долго думал, куда присобачить зажимающую головку для насадок и удлинители. Знаете, как бывает: вот он винт, рядышком, а хрен достанешь — какого-то сантиметра не хватает, и мучаешься, и мучаешься, и тянешься, и тянешься, всю руку исцарапаешь, пока доберешься. Вот и решил сделать удлинители. В качестве удлинителей выступали две пятнадцатисантиметровые трубки переменного диаметра. На тонкой части были лепестки для вставки в ручку, а на толстой прорези для таких же лепестков на насадках. На толстую часть удлинителя была нанесена резьба на всю длину, и в походном состоянии с двух сторон на нее навинчивались две зажимающие головки. Эти удлинители никак не ложились в концепцию кинжала — в итоге засунул их, как заправский горец патроны, в петли на правой руке выше локтя, толстой частью в петлю. И рукой двигать не мешают и не потеряются.

Из кинжала отвертка собиралась меньше чем за минуту, а максимальная длина была тридцать три сантиметра, без учета ручки — на три сантиметра длине лезвий кинжалов.

В принципе ничего сложного в переделке кинжалов не было, но вот количество мелкой работы было проделана целая куча. Одной только резьбы было нарезано столько, что даже считать страшно, ведь это все в ручную, и если бы не подмастерья, я бы дня два ковырялся.

— Хм, интересно, — хмыкнул Ментеру, оценивая дело рук моих, — ты меня в очередной раз удивил.