"Ковчег 5.0. Место под солнцем"

— Ну что б...ь, пшек? Чё? Мало? Ну иди сюда, б...ь, я тебе...

И дальше уже вовсе густая матерщина полилась, а за ней послышался звук удара. Видно, нашла себе волосатая детка какую-то новую цацу, и сейчас с ней играется. Надо поспешить, а то поломает ее еще, а мне бы на эту игрушку до того момента глянуть. 'Пшек'? Никак, к нему на огонек набрел какой гость из Речи Посполитой?

— А, пся крев — снова зареготал утробный бас — Не по душе?

— Павлик, в разговор не лезь, страхуй мою спину — коротко приказал я юноше и ускорил шаг.

Костер горел ярко — видно, дров не жалели, надо думать, рабы уже были припаханы на работы. Ну да, это в космос выходить долго, обратно в рабовладельческий строй спуститься куда быстрее. Да и люди, сидевшие около огня меньше всего напоминали успешных жителей в прошлом прогрессивной и развитой Земли. Обреченность и какое-то безразличие — вот, что я увидел на их лицах. Всего полтора дня — и они сдались. Не слишком ли быстро?

А Окунь и впрямь был здоров, бродяга. Я пока видел только его спину, но и она внушала немалое уважение. Этот был бугай метра под два в росте, натурально заросший рыжим волосом и с широченными плечами. И он действительно бодро уродовал какого-то бедолагу. Точнее — он его душил, подняв в воздух одной рукой и сжимая его горло, причем не было заметно того, что это для него слишком трудная задача. Врать не стану — в рукопашной я бы на себя не поставил. Уж очень здоров...

— Развлекаешься? — по возможности дружелюбно спросил я, щелкнув за спиной флажком предохранителя. Не то, чтобы мои принципы не позволяли мне стрелять в спину — это все чушь. Просто — так вышло. Нет ответа — почему.

Сначала ко мне повернулись лица сидевших около костра людей, Окунь же не спешил. Сначала он отбросил в сторону почти задушенного бедолагу, прорычав —

— Ты это, пся крев, полежи, нах...й тут. Подожди. Я сначала вон, с новенькими перетру.

А он и вправду не человек — с легкой оторопью понял я, глядя в лицо того, кто ко мне повернулся. Да в какое лицо? В морду! У человека не бывает глаз с вертикальным зрачком и таких зубов. Да это же вообще... Волк?

— Ыыы! — явно наслаждался выражением моего лица Окунь — Круто, да? Я сначала, б..ть, злой был, думал, нае...ли меня эти умники, а сейчас вон, все, как и обещали получается. Я же оборотнем быть хотел! И стал!

О как. Стало быть, тут еще и оборотни есть. Зашибись. Нет, в таком мире без пулемета не жизнь.

— Впечатляет — сообщил я, не лукавя — А этого за что рихтуешь?

— Поляк он — Окунь рыкнул, видно на речь метаморфоза тоже повлияла — Не люблю их, б...й. А ты что за хрен с горы?

— Смерть твоя скоропостижная — решил не продолжать дискуссию я, к тому же ноги Окуня явно напряглись для прыжка. Он, несомненно, был из той породы зверо-людей, которые сначала брали собеседника за горло, а потом уже переходили к основному обсуждению вопросов.

Пистолет сухо кашлянул, но увы, я не попал оборотню в лоб, как планировал — он все-таки прыгнул. Не промахнулся — да это было бы и сложно, расстояние-то всего-ничего. Но и не убил его — пуля ударила Окуня в район ребер, явно снизив уровень его жизни, но не прикончив.

Черт, он и сигает как волк — навесом как-то. Я кувыркнулся вправо, правда в падении стрелять не решился — у меня и раньше-то этот номер не проходил, а уж сейчас...

Окунь завыл, покатившись по траве, это была совершенно уже не человеческая речь, хотя отдельные слова все-таки я мог разобрать, что-то вроде 'пушка' и 'тварь'.

— Павлик, в сторону — крикнул я, встав на одно колено и водя стволом. В прыжке Окунь проскочил изрядное расстояние, да еще и получив пулю, покатился кубарем.

Я видел его — темным пятном он лежал на траве. Можно было бы всадить в эту тушу еще пару пуль и все, но это была непозволительная роскошь.

— Не жить тебе — услышал я глухое ворчание. Темная фигура сгруппировалась и встала на четвереньки. Елки-палки, он же сейчас может просто свалить отсюда и все. А потом прийти на следующую ночь. Или через ночь. Ну нет, это уж чересчур.

— Что, заочковал? — как можно ехидней крикнул я — Оно и понятно — это ты с бабами силен, мужики-то небось с тобой там, в нашем мире, небось даже разговоры не разговаривали, сразу на четыре кости ставили. Да ты и сейчас, я гляжу, уже для меня изготовился? Так я тебя томить не буду — уже иду. Вот только мотню расстегну.

Окунь вскочил на ноги и повернулся ко мне, и в этот момент костер вспыхнул ярче, как бы стараясь мне помочь. Он осветил гигантскую фигуру оборотня-убийцы, хорошо осветил, вполне достаточно для того, чтобы я влепил ему пулю в лоб.

Туша убийцы и насильника грянулась на землю и через мгновение истаяла.

Я перевел дух и опустил пистолет. Чтобы я еще когда вступал в диалоги с теми, кого хочу убить. Нет уж — стрелять в затылок или спину, и не дискутировать, а то больно накладным это общение выходит.

С минуту стояла тишина, только костер потрескивал. Молчал я, успокаивая адреналин, бушующий в венах, молчали и люди у костра, явно не слишком веря в произошедшее.

— Бардзо дзинкуе, панове — нарушил тишину недодушенный бедолага, так и валяющийся на земле — Бардзо.

— Поляк — то ли спросил у него я, то ли констатировал этот факт.

— То есть так, полЯк — подтвердил он — Владек Врожек, с Торуни.

— А я Сват — помахал ему рукой с пистолетом я — Из Москвы. Ты давай, не помри там.

— Постарам... — Владек вздохнул — Я постарать-ся.

— Павлик, ты там в порядке? — окликнул я своего недоросля.

— Ага — он вышел из темноты — Не, Сват, ты видал зверюку? Если бы у меня были штаны, мне бы сегодня их стирать пришлось.

— Давай, ветками помахай — прервал я его эмоциональную речь — Наших успокой, там Настюха, небось, места себе не находит.

— Простите, а вы кто? — наконец подал голос один из рабов. Из тех, что мужского пола.

— Вы меня не узнали? — удивился я — Неужели?

— Простите — нет — плотный мужик с смутно знакомыми чертами лица улыбнулся.

— Я — Абрахам Линкольн — отставив ногу назад и вздернув подбородок вверх я принял героическую позу — Борец за освобождение рабов.

Внезапно одна из женщин всхлипнула, ее как-то скрючило, она завалилась на спину и начала дергаться, как в приступе эпилепсии.

— Шутки хороши к месту — назидательно сказал мне плотный — И ко времени. Вы сострили, а у человека вон истерика началась.

— У меня есть право шутить тогда, когда я этого хочу — отметил я, обводя глазами лица четырех мужчин, сидевших у огня — Я его получил, когда вон того лося завалил. Вы бы могли тоже шутить в любое время, если бы сделали это еще вчера, не дожидаясь меня. Но нет, вы просто сидели и отводили глаза в сторону, когда он убивал тех, кто был смелее вас и вон, клейма кобылкам ставил.

— Завалили — спасибо — плотный встал — Мы очень вам благодарны, от всего сердца, честно. Но больше мы вас не задерживаем.

Павлик засмеялся.

— Вот это прямо от души — я тоже не смог не улыбнуться — То есть — я могу идти?

— Да-да — плотный окинул людей взглядом. Липким таким взглядом, оценивающим — Всего доброго.

— А вы как дальше? Справитесь сами? — меня все это забавляло. Ну, почему бы не посмеяться?

— Я — лидер одной из фракций в Государственной Думе — с достоинством сказал плотный — Олег Евгеньевич Черняховский, возможно вы обо мне слышали. Да, мы тут все немного подрастерялись, такое бывает, но сейчас все уже благополучно, статус-кво восстановлен и теперь позвольте уж мне решать — кто в моей группе свой, а кто тут и лишний.

— Павлик, не маши — попросил я юношу, который не переставая смеяться, сунул в костер два ветки — Не надо.

— Сват? — удивился он.

-Сват, Сват — рассеяно ответил ему я и оглядывая бывших заложников страховидного Окуня.

А ведь с ними все можно сделать очень просто — сам того не желая, этот новоявленный повелитель группы подсказал мне, как отделить еще людей от уже не людей

— Значит все слушаем меня — деловито обратился я к ним — Что, там дама оклемалась уже? Способна адекватно информацию воспринимать?

Забившаяся было в истерике женщина все еще хватала воздух ртом, но кивнула, показывая, что слушает меня.

— Значит так. Как вы слышали, зовут меня Сват, вот такое имя. Я, как и господин Чернов, тоже лидер, только не большой фракции в Думе, а маленькой группы здесь, в этом мире, и я прямо сейчас ухожу к этой своей группе. Кто хочет идти со мной — может это сделать, я ничего не имею против. Правила в нашем коллективе очень простые — чужих мы не боимся, своих в обиду не даем. И не отлыниваем от дела — у нас это не принято.

Ваша сила повысилась на единицу!

Я даже и не удивился. Интересно, кстати, — а сколько было у покойного Окуня силы? Ох, наверное, немало.

— Ну и особое уважение тому, кто профессией какой владеет — химию знает, технологии строительства или еще чего полезное — закончил я свою речь.

Поляк, все так же и лежавший на траве вдруг что-то забормотал, горячо и эмоционально, но теперь я его совершенно уж не понимал.

— Он понял ваши слова и говорит, что идет с вами — неожиданно сказала совсем успокоившаяся женщина — Только вот подняться на ноги не может — бодрости совершенно нет и поэтому очень боится, что вы его с собой не возьмете.

— Да ладно, не возьмем — хмыкнул я — Возьмем. Русский с поляком — братья навек.

Тут Павлик покопался в карманах куртки, которые располагались у него на бедрах и достал из одного порядком помятую грушу.

— Вот, заныкал — объяснил он мне — А то этот наш проглот юридический все ведь подъест к утру.

Парень протянул грушу Владеку, тот кое-как ее взял и надкусил. Прожевав кусок он уже бодрее снова затараторил.

— Слушайте, точно — женщина всплеснула руками — Там же еще один лежит, ну, тот что постарше.

— Еще один? — не понял я — Какой еще один?

— Они вышли на свет костра — затараторила девушка, глазастая и русоволосая, вскакивая на ноги — Этот... Ну, Окунь, он так и сказал — 'Запалим посильнее, пусть рыбка ловится'. Ну вот, эти двое и поймалась. Одного он связал, а этого бить начал, развлекался.

Она дернула за руку свою соседку, та тоже встала.

— Мы сейчас — сообщила глазастая и сиганула в сторону.

— Павлик, помоги барышням — попросил я юношу и снова перевел взгляд на свою первую собеседницу — А вы польский знаете?

— Я была гидом в турагентстве — безразлично пожала плечами женщина — Так что пользы от меня будет немного, вряд ли вас заинтересует детальное знание Европы.

— Гид — это еще и знание языков — не согласился с ней я — У меня уже есть один переводчик, но и много не бывает.

— А я альпинистка — сообщила внезапно женщина, сидящая с краю — Еще стритрейсингом занималась, профессиональный водитель.

— Не поверите — химик-технолог — подняла руку ее соседка — Нефтянка.

— Крекинг-процессы? — выдал я все познания в этой области, причем женщина похоже это поняла и заулыбалась.

Господину Черняховскому это все похоже сильно не нравилось, но он молчал. Оставшиеся мужики понурились и смотрели кто в землю, кто на огонь.

— Сват, это испанец, прикинь — Павлик вернулся с девушками, ведя под руки немолодого дядьку. Тот что-то бормотал и массировал руки — И еще я веревки целый моток там нашел.

— Веревки? — я посмотрел на гида.

— Мы нашли проржавевшую машину — пояснила та — Там все было сгнившее, но зато в багажнике лежала абсолютно целая бухта веревки.

— Потому что это не органический материал — пояснила женщина-химик — Я это сразу поняла. Это что-то вроде стекловолокна.

— Ола, амиго — помахал я ему рукой.

— Ола — испанец был усат и седовлас. Он, как и Владек разразился целой речью, которая, увы, осталась для меня загадкой. Единственное, что я понял — это его имя. Звали его Раймондо.

— Он говорит, что очень признателен за помощь — пояснила женщина-гид — Он думал, что ему конец и это было очень досадно. Еще он говорит, что его зовут Раймондо, но лучше назвать его Рэнди, так привычней для уха.

— А по-английски он не говорит? — спросил я у ее.

— Но — Рэнди меня понял — Но инглес.

— Не хочу на вас давить — развел руками я, выразительно смотря на женщину-гида — Но мой переводчик ни испанского, ни польского не знает. Кстати, скажите им, что мы сейчас уходим и они могут идти с нами. Ну и в двух словах про то, что я говорил вам.

Гидша совсем приободрилась — у нее появилось дело. Это великая вещь — когда ты знаешь, что полезен. Посмотрим, что скажут другие.

Всего у костра сидело восемь женщин (хотя по моим подсчетам должно было быть семь. Видно, еще прибилась одна, на свою голову. Блин, тут идешь — и хоть бы кто, а к этому убивцу народ как мотыльки на огонь летел) и все они уже были на ногах.

— Они пойдут с вами — ответила мне переводчица и два иностранца утверждающе замахали головами — И я тоже, если вы не против.

— Не против — помотал головой я — Я же все ясно сказал — кто хочет — может идти с нами. Легкой жизни не обещаю, но давайте так — как оно все пойдет, во многом от нас самих зависеть будет. Простите уж за избитую фразу.

Ладно, половина вроде ничего, хотя двое из восьми, по-моему, ни о чем — студентки, судя по возрасту. Впрочем, Настя тоже второкурсница, а откуда что берется. Самое главное — не сломались они, не расплылись. А истерика — что такого, обычная реакция на нестандартную ситуацию. В конце концов — это же женщина, ей можно.

А вот мужички молчат. А нет, вон, один зашебуршился. Странно, на вид вроде крепкий парень.

— Я бы тоже с вами — рот у него словно был набит горячей кашей — Если можно.

— И я — немедленно сказал второй, что сидел рядом с ним.

— Пошли — согласился я — Но с вас спрос другой будет и разговор еще тоже впереди. О чем — сами понимаете.

— С тобой не пойду — неожиданно выдал третий и Черняховский расплылся в улыбке — Я им всем в глаза смотреть не смогу.

— Позиция — признал я — Ну, тогда бывайте. Мы пошагали, нам еще по темноте ноги глушить час, не меньше.

— Я и с ним не останусь — угрюмо заявил третий, мотнув подбородком в сторону Черняховского — Тот еще... Соглашатель. Нет уж.

А ничего мужик. Видно здорово его сейчас проняло. Жалко, что не присоединился, есть в нем стерженек. Но тут уговаривать нельзя, политика.

— Тогда и я с вами — радостно сообщил нам Черняховский — Если уж все туда — и я туда. А кто главный — время покажет.

— Извините, господин хороший — заступил ему дорогу я — Вы сказали, что вы решаете, кто может быть в вашей группе, а кто нет. Это ваше право, но я оставляю за собой аналогичное. Вам в нашей дружной компании делать нечего.

Глаза у Черняховского забегали, он явно не слишком понимал, что происходит.

— Пойдешь за нами — сверну шею — пообещал ему Павлик и махнул антенной, чем вызвал немалый интерес Рэнди. Его этот блестящий прут явно чем-то заинтересовал.

— А... — Черняховского хотел что-то сказать, но Павлик снова махнул антенной и заток групп и соответствий им промолчал. Надо думать — от греха подальше.

— Слушайте, а больше никакого наследства от Окуня не осталось? — спросил я, прежде чем уйти от костра. Ну, а что такого? Ему уже не нужно, этому политику тем более, а нам по бедности все сгодится, что не дай.