Фераблим (Рабочее название)

— О каком доверии ты говоришь, если до сих пор не посвятил меня в свои планы?!— воскликнул я.

— Всему свое время... А что касается доверия... Было бы гораздо проще, если бы оно было взаимным. Но за неимением лучшего, хорошо уже то, что Я могу на тебя положиться.

— Если бы ты на самом деле мне доверял, то уже давно избавил бы от яда сампана.

— Потерпи еще немного.

Он развернулся, собираясь уйти, но едва ступив на дорожку, хлопнул себя ладонью по лбу:

— Совсем забыл!

Сотфор вернулся в беседку, сунул руку во внутренний карман кителя, достал браслет из материала, похожего на серебро с чернением, и протянул мне.

— Что это?— спросил я его.

— Милая безделушка. Я нашел ее на руинах города, исчезнувшего еще до появления иллатхи. Браслет, созданный древними мастерами. Обрати внимание, какая тонкая работа. Ему цены нет!

— И?

— Понимаешь... У меня самого нет детей, поэтому Урфину я люблю, как родную. Я нашел этот браслет несколько лет назад во время одного из путешествий по пустыне и хранил для того, чтобы подарить его девочке на совершеннолетие, но не получилось... по известным причинам. Сделай это за меня, передай его своей невесте. Вот увидишь — она будет в восторге. Только... не говори, что он от меня, не надо. Итон приложил все усилия для того, чтобы настроить ее против человека, которого она называла дядюшкой Сотфором и тянула за усы... Да, в те годы у меня были пышные усы...

— И что я должен сказать? Откуда он у меня?— спросил я, беря в руку браслет.

— Скажи, что нашел во время своих скитаний по пустыне.

— А почему сразу не подарил?

— Не знаю, придумай, что-нибудь. Пусть это будет мой для нее свадебный подарок.

— Хорошо.— Я убрал браслет во внутренний карман.

— Скоро все это закончится,— сказал Сотфор и зашагал по парковой аллее к выходу...

— Ты где был?!— строго спросил меня Роо, когда я вернулся в свою комнату.

— Встречался с Сотфором в саду,— известил я пронырливого иллатхи.— А что, соскучился?

— Я — нет, а вот Урфина хотела тебя видеть. Она сказала, что будет у себя, и ты можешь ее навестить.

Я прожил во дворце несколько дней, но до сих пор не переступал порога комнаты своей невесты. Означало ли ее приглашение новую ступень в наших отношениях?

— Хорошо,— согласился я и направился к двери.

Роо последовал за мной.

— А ты куда?!— остановил я его.— Третий — лишний.

У "головастика" напрочь отсутствовала мимика, поэтому трудно сказать, обиделся ли он или нет. Но Роо покорно отлетел вглубь комнаты, а я вышел в коридор.

Покои Урфины находились этажом выше, но с противоположной стороны дворца. Можно было подняться на лифте, однако я решил пройтись по лестнице, чтобы немного унять волнение.

На каждом этаже дежурила охрана, а у дверей покоев дочери наместника было четверо гвардейцев и один Ликвидатор со своим необычным оружием. Несмотря на то, что моя физиономия уже примелькалась во дворце, они преградили мне дорогу и пропустили внутрь только после того, как просканировали с ног до головы при помощи странного прибора, похожего на массивную рогатку с закругленными плечами. Понятия не имею, как работала эта штуковина, однако ее показания вполне удовлетворили охранников, и я, постучав, вошел в покои Урфины.

Сразу видно, что в этих комнатах обитала молодая девушка: яркая драпировка на стенах, огромные платяные шкафы, которые я заметил сквозь распахнутую в спальню дверь, несколько зеркал, армия кукол, рассредоточенных по всем комнатам, фарфоровые статуэтки и целое море цветов.

Урфина стояла у окна и никак не отреагировала на мое появление. На ней было строгое красное платье — знак траура по погибшему родственнику. Я приблизился к ней, обнял за плечи. Девушка резко развернулась и, уткнувшись мне в грудь лицом, разрыдалась.

— Все хорошо,— успокоил я ее.— Пока ты со мной, тебе ничто не угрожает.

Я не был в этом уверен, а сказал именно то, что она сама хотела услышать.

— Это было... ужасно...— хлюпая носом, пробормотала она.— Дядя Ливин... Его голова... Теперь меня бесконечно будет преследовать этот кошмар.

Ливин Лар был мужем сестры Итона Беллингана. Человек, поднявшийся из самых низов и достигший небывалых высот, породнившийся с сильными мира сего. И хотя он не был кровным родственником наместника, его дочь он любил искренне, и она отвечала ему взаимностью.

— Все проходит, пройдет и это.

— Ты думаешь?— она задрала подбородок и посмотрела на меня мокрыми от слез глазами.

В это мгновение Урфина казалась такой беззащитной... и привлекательной, что я не сдержался и поцеловал ее в губы. Она не отстранилась, но и не проявила ответной активности.

Да, наверное, сейчас не самый подходящий момент.

— Смотри, что у меня для тебя есть!— сказал я и достал из кармана браслет.

Увидев его, девушка обрадовалась.

— Это мне?! Какая прелесть!

Она выхватила безделушку у меня из рук, тут же надела его на запястье и клацнула защелкой.

— Ты — просто чудо!— она встала на носочки и чмокнула меня в губы.— Откуда он у тебя?!

Девушка подняла руку вверх и, кружась по комнате, не сводила глаз с браслета.

— Нашел,— бесхитростно ответил я, выполняя просьбу капитана.

Я был рад, что подарок пришелся ей по душе. Кажется, он заставил ее позабыть обо всем на свете, а главное — о том, что случилось вчера. И уже за одно это стоило поблагодарить Сотфора.

В чарующем танце девушка добралась до входной двери, посмотрела на меня так, что затрепетало сердце, и повернула ключ в замочной скважине.

А потом случилось неожиданное. Урфина направлялась ко мне, дурманя чарующим взглядом, и вдруг ее лицо перекосило, она вскрикнула от боли и рухнула на колени. Девушка медленно опустила голову и посмотрела на браслет, а он... Он начал сжиматься на ее запястье тугим обручем. По крайней мере, мне так показалось вначале. На самом деле происходило нечто другое. Браслет впился в плоть, а потом и вовсе расплылся по запястью тонкой пленкой, став похожим на татуировку. Урфина что-то почувствовала, попыталась сорвать с руки украшение, но ее ухоженные ноготки лишь расцарапали кожу.

Однако это было не самое ужасное. Гораздо страшнее было то, что происходило с самой девушкой. Ее лицо... Оно сморщилось на глазах, скукожилось, стало старым и страшным. То же самое происходило и со всем остальным телом. Кожа становилась серой, дряблой и морщинистой, волосы вмиг поседели, зубы пожелтели, стали кривыми, а один и вовсе выпал, вытесненный остальными. Прелестное создание на глазах превратилась в отвратительную старуху. Взглянув на меня, она ехидно захихикала, а потом вдруг зарычала, вскинула костлявые руки и бросилась на меня с отвратительным, режущим слух визгом.

Она метила мне в глаза своими загрубевшими когтями, но я успел перехватить ее руки, скрутил их за спину, лишив девушку подвижности.

— Урфина... Урфина!!— все еще не до конца осознавая, что же такое произошло, я взывал к ее разуму, но она лишь противно хихикала и корчила рожи.

Вдруг она резко подалась вперед и укусила меня за плечо. От боли я оттолкнул ее назад.

В дверь постучали. Сначала осторожно, потом более настойчиво. А когда чудовище заверещало, находившиеся в коридоре гвардейцы попытались высадить дверь плечами. Она пока держалась, но это не могло продолжаться бесконечно.

Урфина... нет, то существо, в которое она превратилась, снова кружилось по комнате. Правда, теперь это был какой-то кошмарный танец, сопровождаемый повизгиванием и ужасными ужимками.

Я взглянул на браслет на ее руке. Вернее, на то, что от него осталось: серебристый рисунок на дряблой коже.

Никакого сомнения, что все дело именно в нем. Была ли это какая-то магия или иная недоступная моему пониманию технология Фераблима, я не знал. Лишь одно несомненно: виноват во всем был Сотфор, подаривший Урфине этот треклятый браслет. Впрочем, с себя вины я тоже не снимал: за то, что дал себя уговорить, за то, что, трясясь за собственную шкуру, стал послушным орудием в руках злоумышленника. Ведь с самого начала было понятно, что капитан замыслил что-то дурное. Но кто бы мог подумать, что невзрачный старинный браслет может сотворить такое с девушкой, которая мне доверяла. И передал его ей именно я.

От бессильной злобы на Сотфора и самого себя я зарычал. Урфина ответила мне искаженным до неузнаваемости эхом, а потом снова захихикала.

Дверь уже прогибалась и трещала. Как только гвардейцы ворвутся в комнату, мне конец. Нет, я не боялся смерти. Я лишь не хотел умереть, не узнав, ЗАЧЕМ Сотфор ЭТО сделал?! Я не хотел умереть, не исправив совершенной мною ошибки. Я не хотел умереть, не наказав за это настоящего виновника.

А Урфина словно чувствовала мою беспомощность и издевалась, визгливо хихикая и гримасничая. Она выглядела настолько безобразной, что мне больно было на нее смотреть.

Если я собирался все исправить — если это в принципе было возможно! — мне, во что бы то ни стало, нужно было остаться не только в живых, но и на свободе. Я окинул взглядом комнату. Никакого оружия, а свое я оставил в комнате.

И тут за окном что-то промелькнуло. Я обернулся и увидел подлетевшую к балкону лодку. Рулевым была знакомая образина Масбат. Отчего-то подумалось, что он явился, чтобы избавиться от единственного свидетеля. Но он, заметив меня, махнул рукой.

В этот момент дверь разлетелась на куски, и в комнату ворвались гвардейцы. Первое, что они увидели, была безобразная старуха, метавшаяся по помещению. Заметив гостей, Урфина недовольно завизжала и бросилась на них, выпустив когти. Те ненависть и отвращение, которые я заметил в глазах вышедшего вперед гвардейца, не предвещали ничего хорошего. Мне показалось, он готов зарубить чудовище палашом, который он сжимал в руке. Но он все же совладал с эмоциями, отбил протянутые к его лицу руки, подмял под себя визжащую каргу и прижал ее к полу. После этого он посмотрел на меня. И снова в его глазах я не заметил ничего, кроме ненависти и отвращения.

— Взять его!— крикнул он, и ко мне рванули его товарищи.

Медлить было нельзя. Я распахнул дверь, шагнул на балкон, запрыгнул на перила и оказался в ворфе. Он тут же сорвался с места, уходя в крутой вираж. Нам вслед сверкнул разряд молнии, запущенной Ликвидатором, но он промахнулся, а мгновением позже лодка скрылась за углом дворца. Повернув голову, я увидел Роо, летящего нам наперерез. Он не успел, а Масбат даже не подумал о том, чтобы сбросить скорость, и "головастику" пришлось мчаться за нами вдогонку.

Лодка быстро удалялась от дворца.

— Куда мы летим?— спросил я Масбата. Я очень надеялся на то, что он отвезет меня к своему хозяину, которому придется сначала многое объяснить, а потом ответить за все, что он сотворил.

Масбат ничего не ответил, но обернулся и вдруг резко ударил меня кулаком в лицо.

Мир покачнулся, и я рухнул на дно лодки без сознания.

Глава 8

Беснующаяся безобразная старуха... Ее жуткий образ был первым, что я увидел, придя в себя. Впрочем, он оказался лишь видением, которое развеялось вместе с туманом, застилавшим мне глаза.

Услужливая память вернула меня на несколько дней назад. Примерно так начиналась моя эпопея в Фераблиме. Тогда я очнулся на кровати в каюте лианга, принадлежавшего капитану Сотфору. На этот раз я находился в каком-то помещении, похожем на подвал. Но самочувствие было аналогичным: голова раскалывалась на части, пол перед глазами качался и расплывался, меня слегка подташнивало и хотелось пить.

Вспомнив относительно далекое прошлое, я невольно задумался о недавнем.

Урфина...

То, во что она превратилась на моих глазах... Это... Это было ужасно. А главное — не понятно за что? В чем провинилась перед Сотфором, пусть капризная, но в сущности безобидная и даже в чем-то трогательная девочка? Каким нужно было быть чудовищем, чтобы сотворить такое с ребенком? Ведь она капитану в дочери годилась!

И еще кое-что: моя персональная роль во всем этом.

Да, я понятия не имел о том, что задумал Сотфор. Только легче мне от этого оправдания не становилось.

Превозмогая боль, я уперся в пол обеими руками, привстал, приподнял безумно тяжелую голову и повел глазами слева направо.

Так и есть — какой-то подвал. Глухие каменные стены, причудливая лампа на потолке, грязная и дурно попахивавшая подстилка на полу и...

...безобразная старуха, с любопытством разглядывавшая меня, склонив голову на бок.

Когда наши взгляды встретились, она оскалила пасть, зашипела, молниеносно подалась вперед, протянув ко мне сухие руки с корявыми пальцами. Я резко отпрянул назад, но тут же наткнулся на стену. Чудовище с энтузиазмом рванулось вперед, метя когтями мне в глаза, но неожиданно замерло, не достигнув цели считанные сантиметры. И только сейчас я заметил цепи, тянувшиеся от ее запястий к стене за ее спиной. Только они не позволили уродливой бестии порвать меня на мелкие кусочки.

А ведь было у нее такое желание! Я видел его в ее желтых дико вращающихся глазах. Да и то, как она билась и визжала, пытаясь порвать оковы, красноречиво говорило об этом.

Урфина?!

Я бы не стал спорить даже на интерес, но мне показалось, что передо мной был совершенно другой человек. Вернее, не человек, а нечто, бывшее когда-то человеком. Когда я видел Урфину в последний раз, на ней было новое красное платье. Эта же тварь носила настоящее рубище, в которое превратился некогда роскошный наряд. Он был настолько ветхий, что рассыпался на глазах, а в образовавшиеся прорехи можно было разглядеть части грязного старческого тела.

Не самое приятное зрелище.

Да и внешне эта уродина выглядела — никаких сомнений — совершенно иначе, чем чудесным образом преобразившаяся дочь наместника Моросана. Она была выше ростом и гораздо шире в обхвате. Ее телеса напоминали мне забродившее тесто, упакованное в ставшую тесной рванину и рвущееся изо всех щелей наружу.

Так кто это?!

— Это моя дочь.

От неожиданности я вздрогнул, резко повернул голову на голос и увидел сидевшего на табурете у двери Сотфора. Он будто бы "прочитал" мой немой вопрос. А может, я произнес его вслух.

— Кто?

— Ферин, моя дочь,— сухо повторил капитан.

Еще недавно я хотел придушить его, раздавить, растоптать за то, что он сделал с Урфиной, за то, что втянул меня в эту мерзкую историю. Но его слова, его поникший вид заставили меня несколько иначе взглянуть как на саму проблему, так и на этого человека. Тем не менее, я все еще хотел услышать ответы на вопросы, не дававшие мне покоя все последние дни. И начал я с актуального:

— Что с ней?

— То же, что и с Урфиной.

— А...

— Ее тело стало прибежищем ицвархиса — древнего духа Безумия и Уродства, ужасного порождения утерянных знаний моего народа. Как ни прискорбно об этом говорить, но наши далекие предки были чудовищами, по сравнению с которыми иллатхи — образцы добродетели и порядочности.

— Ничего не понимаю,— искренне признался я.— А Урфина здесь причем?

— Пожалуй, мне следует рассказать обо всем по порядку.