Тактика малых групп

Слайд триста шестидесятый.

Пять армий стоит в ожидании.

Шестая обречённо заваливает свой город баррикадами. Им уже всё равно на любое недовольство ургов и на штрафные санкции смотрителей. Весы понимают, это их последний бой. У них нет ни единого шанса на победу, но они готовятся сопротивляться.

До снятия иммунитета с города Оридбург остаётся:

10

9

8

7

6..

Слайд триста шестьдесят первый.

На окраинах Оридбурга идёт бой. Самое великое сражение, которое устраивали люди в этом мире. Все воюют против всех. Немногим менее десяти тысяч человек участвуют в этой бойне. Главный приз за победу в которой, по сути, достанется только одному! Обратный билет домой. Домой, где ты будешь здоровым и богатым, а про мир ургов будешь вспоминать только в своих кошмарах.

— Мы захватили нужное здание! — кричит парень из отряда Бастарда.

— Ну что же, — хлопает меня по плечу Кланс. — Ваш выход, ребята! С вами пойдёт весь резерв, будут отсекать тех кто попробует вас остановить, — в резерве у нас в этом сражении клан Алфи, элитные перевёртыши.

— Хорошо, — провожу последнюю проверку "Мьеллнира". — Мы готовы!

— Давайте, мужики! Нам нужен этот бонус, — но вместо того, чтобы указать вперёд, подполковник неожиданно хватается за наплечник, подтягивается и шепчет мне на ухо. — Был рад быть с тобой знакомым, — и по его глазам видно, он прощается со мной. А потом отпускает меня и кричит. — Вперёд!

Слайд триста шестьдесят второй.

Дом, захваченный группой манчкинов, был первоочередной целью родян в первой фазе сражения. Дом вроде был тупиковым и на первый взгляд не давал никакого стратегического преимущества. Сам дом нам был нужен только из-за одного — у него была очень удобная крыша! Крыша совершенно бесполезная если у вас нет...

Прыжковые ускорители "активация"!

Четыре пары закованных в энсим ног устремляются в недолгий полёт. Секунда, и мы в тылу у обороны весов. Но в наши задачи не входит прорыв баррикад. Мы вообще не планируем воевать. Смена ускорителей. Бег до края новой крыши и вновь:

"Активация"!

Четверо Спиц, как гигантские кузнечики, прыгают с крыши на крышу. Не встречая никакого сопротивления, мы за считанную пару минут добираемся до центра и спрыгиваем на городскую площадь.

Перед нами запертые ворота Главного Храма Равновесия. И к нам уже спешит резервная сотня весов. Они думают, что запертые храмовые ворота нас задержат.

Как бы не так. Наши ладони срывают с пояса склянки, и восемь бутылок с магической кислотой через секунду разбиваются о обитое сталью дерево храмовых врат.

— Пять. Четыре. Три. Два. Один. Вперёд Эд! — атлант тут же начинает разбег.

Могучее плечо гиганта с трудом, но проламывает ослабленную магией шамана преграду.

Проход внутрь Храма открыт.

И над Оридбургом раздается крик, сорвавшийся из четырёх глоток одновременно:

— Бар-р-р-р-а-а-а-а!..

Слайд триста шестьдесят третий.

Глупо себя чувствую. Очень глупо. Внутри храма было всего полсотни охранников, для нас в "Мьеллнирах" они не вызвали никаких проблем. Мы шли сквозь последних защитников Равновесия, как горячий нож сквозь масло. Шли, шли и пришли.

Вот он, алтарь. Ударь, и ты дома.

Но не могу. Не могу ударить!

Смотрю на Эда, на Павла, на Карла. И не могу опустить руку.

Я уйду, они останутся? Так?! Не могу.

— Эд? — отхожу в сторону от алтаря и делаю приглашающий жест.

Но гигант отрицательно качает головой.

— Павел?

— Нет, Эхо, только не я, — отказывается художник.

— Карл?

— Я вас не брошу! — его голос полон решимости.

— Мужики, — мне становится смешно, наверно на нервной почве, — ну чушь же получатся, вот он алтарь, бейте давайте! Эд — ты!

— Нет, Эхо, иди ты в...

Но гигант не успевает договорить, как в зал с алтарем врывается гигантская кошка. Вся в ранах, с почему-то подпаленной шерстью и совершенно безумными глазами. Но тем не менее я её легко узнаю и в этом облике.

— Алфи! Ты хочешь домой? — кошка непонимающе трясет головой. — К дочке хочешь?

— Да! — миг, и девушка стоит рядом уже в человеческом облике.

— На, — протягиваю кинжал ей в руки. — Алтарь там, — показываю себе за спину.

— Ребята, — красавица непонимающе хлопает своими огромными глазами, всё ещё не в силах поверить в то, что я ей предлагаю. — Вы серьёзно?!

— Давай быстрее, Алфи, тут скоро станет многолюдно, — как-то тихо и спокойно, будто о какой-то стирке, о чём-то бытовом, произносит Эд.

— Спасибо вам парни, спасибо, — по лицу, той кого мы все любим, катятся огромные слёзы. Она тихо всхлипывает и делает шаг...

Слайд триста шестьдесят четвёртый.

Я сижу свесив ноги с обрыва. Внизу, где-то далеко, в бешенстве ревёт прибой. Ночь настолько темна, что мне не видно, что там под ногами.

Мне плохо. Нет, не физически. Мне невероятно плохо морально. Кто бы что не говорил, а я недавно убил более шестнадцати сотен человек. И пусть последний удар нанесла Алфи. Пусть я был не один. Убил их я. Именно я послужил катализатором тех процессов, которые привели к этому убийству.

Это давно понял Джас, он пытался нас вразумить, он говорил: "мы готовимся убивать, опомнитесь люди!". Его слушали, но не слышали. Смерть, для нас в этом мире она стала не более чем иллюзией. Мы забыли, забыли, что она бывает настоящей. Сегодня я это понял.

Понял, когда перед моим взором в направлении разрушенного алтаря прошли тени тех, кто умер. Эти люди были моими врагами, но я не хотел их смерти, я не хотел их убивать! Шестнадцать сотен теней бросали на меня свой последний в бытии взгляд. А я не мог даже убежать. Смотрел на это шествие и смотрел. Нет, никто насильно меня не удерживал, я сам не мог уйти. Не мог.

Внезапно сердце защемило какой-то непривычной болью. Но даже если это инфаркт, мне это не поможет, я бессмертен, пока стоят алтари Рода. Мне не уйти, не ответить за свои грехи.

Пытаюсь размять грудь в области сердца, но рука нащупывает какой-то предмет.

Через секунду я смотрю на артефакт-репетитор, что лежит на моей ладони. Смотрю на него и отчетливо понимаю, зачем я всё это время его на себе таскаю. Отчётливо осознаю своё желание, своё тщеславие.

Великие люди часто таскали за собой тех, кто увековечит их поступки, их мысли, их решения, кто запишет их жизнь и пронесёт память о ней через века. Так и я ношу этот репетитор в надежде, что он работает на запись. Что когда меня уже не будет в этой вселенной, кто-то найдет его и "прочтёт". Глупо, наивно, но так оно и есть.

Медальон сжимается в кулаке и колет меня своим краем. Боль слабая, но она отрезвляет, прерывая приступ самобичевания.

Какого демона? Что со мной? Что я разнылся-то? Я сделал это потому, что не сделай я такое, это сделали бы со мной! Да плевать на меня, найдётся тот, кто убьёт Эда, Павла, Джаса, Карла, близнецов, Тага, Мелкого, Суини и Ганса. Обречёт на гибель Кланса, Бастада, Таграна, наших девчонок, в конце концов!

Я убил! Да! Это мой выбор! Нет, я им не горжусь, нет. Но я убью любого кто только подумает о том, чтобы нанести вред тем, кто мне дорог! Убью. И пусть я убийца, пусть так.

А память?! Тщеславие?! Это всё тлен! Не хочу чтобы память о мне прошла через века. Не достоин убийца того, чтобы его помнили. Эта ноша, которую я буду нести, не требуя взамен никакой награды.

Срываю медальон с шеи и бросаю его вниз.

Туда, где волны прибоя — шумят...

Интерлюдия.

Он смотрит на того кого выбрал. И Он рад. Там далеко, в забытом старыми Богами мире, человек принял решение. И уже ничто не может отменить Его победы. Да, она будет не так легка, как думает тот, кто называет себя Его гвардейцем. Нет. Всё будет сложно, очень сложно. В этот момент слуги Его противоположности открывают старые гробницы и те, кто достаточно безумен из слуг Хаоса и Тьмы, пытаются обуздать древние артефакты преисподней. И сейчас оружейники открыли арсеналы, страх Богов и великие мечи ищут достойные руки среди тех, кто служит Порядку и Свету. Он не сопротивлялся этим решениям, дарующим Его противникам огромную силу, хоть и мог их легко отменить. Он знал, всё зависит от одного человека, и вот этот человек решился. А значит. Значит все эти артефакты и мечи — всё это тлен, отсрочка очевидного, не более. Знают это и Остальные, знают, но не хотят сдаваться без боя. Что же, Он не против, пусть пробуют что-то изменить. Пусть. Он знает, всё решилось сейчас, в это мгновенье. И пусть игра продлится ещё целых два года, это только Ему на руку. Его будущий Клинок только приобретёт ещё большую закалку.

А пока, пока надо заняться другими делами. Например, развить эту новую идею, о Создании Своей гвардии. Ему вообще нравилось всё новое. Вот взять человека, что сидит свесив ноги с обрыва. Он ещё не знает, что называя себя в шутку капитаном гвардии Его, он не шутит. А пока будущий капитан и Его правая рука обретает себя, пора заняться тем, чтобы подготовить ему тех, кто станет рядовыми в Его гвардии. Пора, да.

Повинуясь Его воле, древний артефакт, чьё предназначение хранить память носителя, выныривает из беснующихся волн, замирает на секунду в воздухе и исчезает в пространственном межмировом портале...

Эпилог.

— Эй! Что это у тебя?

К пареньку лет двенадцати подсаживается его друг того же возраста.

— Планшет? Где взял?

— Нашёл.

— Ух ты!

— Да он сломан, смотри!

— И правда сломан!

— Эй, мальчишки! Идите к костру!

Это вожатая их летнего лагеря зовёт мальчиков присоединится к общему веселью. Сегодня день летнего солнцестояния, и в их лагере отдыха, в этот день разрешено целую ночь сидеть всем у костра. Послушно два паренька присоединяются к толпе празднующих мальчишек и девчонок.

— Смотрите, Саня планшет нашёл!

— О!

— Гляди-ка!

— И правда!

— Да он сломан! Мальчики, давайте танцевать лучше!

— Эй, а тут разбитый экран двигать можно!

— А танцевать?

— А если собрать картинку?!

— Да как я тебе её соберу, они же двигаются.

— Дайте мне! — доносится строгий говор вожатого.

— Ну Алексей Владимирович, не отбирайте!! — тут же голосит почти три десятка глоток. Детей очень заинтересовала странная игрушка.

— Ладно, садитесь ближе, будем собирать пазл! — сдаётся под этим напором вожатый.

— Ура!!

— Вы чудо, Алексей Владимирович!

Тридцать два ребенка и двое тех, кто старше, увлечённо собирают разбитый экран в надежде, что изображение на нём остановится хоть на миг. И такое происходит.

— Смотрите! — тонкий девичий голосок прерывает ночную тишину, — надо сделать так и вот так.

И это срабатывает, пазл складывается, изображение оживает.

Нет, это не похоже на кино. Даже на три дэ. Это не похоже даже на то, что через тридцать лет назовут виртуальной реальностью. Это совсем иное. Это не похоже ни на что. Потому как не могут быть на что-то похожи чужие воспоминания. А именно в них, едва собрался пазл на экране, и провалились все на этой лесной поляне у горящего костра. Провалились в чужую память, переживая всё, что пережил кто-то другой. Проживая те моменты жизни, который сохранил битый артефакт древнего урга.

Каждый на поляне сейчас чувствовал, видел, осознавал, одно и то же:

Настроение отвратительное. И это ещё мягко говоря. Пустота непонимания и обречённости — вот что заполняет весь разум, что безусловно отражается не только на чувствах, но и на мироощущении. Мироощущение — какое нелепое слово в сложившейся ситуации. Нелепое, неправильное, ничего не отражающее слово. Почему?..

Начинался слайд первый.

За корректуру большое спасибо Вадиму Лихота.