Ниндзя-маг. Победить чуму

— О, милорд Неджи, прошу великодушно простить меня, но в моем заведении считается моветоном празднично трапезничать в броне и при оружии. Непринужденное настроение так совсем не получится, и актеры не смогут настроиться на игривый лад. Прошу, миледи и милорды, позвольте моим работникам и работницам позаботиться о вас.

Офала мягким голосом втуне погасила конфликт и сгладила мои ошибки. Потроха биджу, ну надо же мне было так лажануться?

— У нас на восемь утра в "Сверкающем змее" назначена встреча с мастером Мельданеном. Надеюсь, миледи Офала, приготовления оправдают себя, — уступил я молчаливым мольбам Эйноли, у которой от самой возможности окунуться в мир красивых тряпок открылось второе дыхание. Женщины...

— Не сомневайтесь в этом, — обворожительно улыбнулась Офала. Как и в прошлую нашу встречу, на ее пухленьких щеках образовались милые ямочки. Многозначная и запоминающаяся улыбка.

Хозяйка заведения привела нас всех в бутик, располагавшийся прямо над ломбардом и занимавший приличные площади. Мне хватило ума и такта пропустить напарников вперед, чтобы с постным видом передать Офале весточку от Олефа. Справки от судьи уже устарели, но леди, ранее бывшая с мистером Танкеном строгой хозяйкой, с натянутой улыбкой предпочла ничего не заметить и не вспомнить. Чего уж теперь таиться? Внутренне сгорая от неловкости, я из своего кошелька заказал рисовые блюда у Фальмона и дополнительные услуги.

Внутри бутика нас встретила Джоселин, рыжеволосая, конопатая и кудрявая женщина средних лет, улыбчивая и общительная. Распорядительница профессионально быстро всех организовала и рассортировала нас по специалистам. Кевэ даже как-то по-детски жалобно и беспомощно оглянулся на меня, когда срочно вызванная куафер взяла его под локоток и настойчиво повела в прилегающую парикмахерскую. И не мудрено: у блондинки при виде парня в глазах заскакали искорки безумия, а правая кисть начала прищелкивать воображаемыми ножницами от нетерпения заняться столь запущенным случаем. Я кивнул ему, подтверждая необходимость следования за блондинкой. Эйноли же мгновенно потерялась в отделе готовых платьев, завертевшись среди лент и шарфиков. А ученый-зельевар меня поразил. Ушлый гном в примерочной переоделся в собственный приличный костюм и повел себя как торговец парфюмом и косметикой. Боддинок начал придирчиво обменивать экзотические духи с Лантана на местные и продавать омолаживающие кремы, мази против морщин и прочую специфичную продукцию (зельеварения ли?). Ученый не был предприимчивым дельцом, но свою выгоду не упускал. Меня же сперва хотели нарядить в какой-то писк моды под названием фрак, но вскоре появился запыхавшийся кутюрье, как тут модно выражаются. Он буквально на лету все схватывал, легко и непринужденно воссоздавая привычное для меня короткое мужское кимоно и другие детали одежды. Правда, отнюдь не все. Я очень не любил и не люблю принятую в клане Хьюга нижнюю половину одежд, сохранившуюся из-за традиций Джукена — ноги в этом стиле практически не задействованы. Предпочитаю удобные штаны. Делая наброски, я быстро понял, отчего полуэльф-модельер признан и востребован: начинающий колдун в 0-ом круге полностью специализировался на вариантах заклятья "Ремонт", что позволяло ему делать качественные бесшовные вещи прямо в присутствии заказчика. Я не поскупился и спустил оставшиеся злотые из сотни на несколько комплектов парадных и повседневных одежд с гербами Хьюга. Заплатил втридорога за срочность, качество и превосходный материал, но отказался от магических улучшений, повышающих износостойкость и добавляющих свойства гидрофобности и кондиционирования.

В общем, к чести заведения, выделенный час пролетел быстро и совершенно незаметно, но результативно для заведения — наши злотые что песок высыпались.

Когда я вошел в Цветущий Зал, Боддинок отсалютовал мне фужером с аперитивом. Красное кампари горчило, мне этот напиток не очень понравился. Пока пытался лучше распробовать дорого стоящий вкус, исподволь огляделся. Стены и потолок малахитового зала были сплошь покрыты зеленью вьюнков разных видов, с напускной небрежностью перевивающихся друг с другом — их волнистые узоры умиротворяли. Расставленные тут и там кадки с живыми неброскими букетами создавали прекрасную композицию, радующую глаз и нюх (впрочем, на любителя). Россыпь мелких цветочков вокруг окон походила на звезды, все ярче разгорающиеся на ночном небе за магическим стеклом. Свет здесь разливался из стилизованных под букеты люстр из разноцветного хрусталя. У вазона с самым пышным цветочным кустом пристроилась робкая арфистка, перебиравшая струны большого инструмента, декорированного листьями-лодочками. Рядом с ней в тени притулились скромно одетый юноша с пузатым барабаном и гномка с искусно сделанной флейтой, а на переднем плане расположилась игриво одетая девушка-бард, перебирающая струны мандолины. Рядом с музыкантом находились и другие инструменты. Коллектив музыкантов, по-моему, не был сыгран и за свободной импровизацией скрывал процесс настраивания друг на друга. У стены рядом с квадратным столом, сервированным на четыре персоны, скромно стояла миловидная раскосая официантка с гримом и сложной прической с пышными цветами, прячущими ее человеческие уши. Ее простой бело-зеленый сарафан скрывал точеную фигурку в белом кружевном белье, ммм... Я и не заметил, как кончилось кампари, пока она, опустив очи долу, повторно не наполнила мой фужер. Ммм, а как она двигалась под едва-едва колыхающимся сарафаном!..

Боддинок едва не облился горьким напитком, когда вошел пасмурный Кевэ. Внешне парень разительно изменился и отчего-то дико стеснялся и комплексовал. Его коричневые волосы подровняли, почти в ноль подстригли за ушами и на затылке, и по пробору вихрами зачесали назад, оставив слева на лбу якобы выбившуюся прядку. Свободный белый костюм с золотой вышивкой хорошо на нем сидел, а широкие подвернутые манжеты и плечевые вставки скрадывали его худобу. Скарабей защиты отлично смотрелся на черной рубахе с позолоченными пуговицами и золотой нитью в швах. Придворный франт. Я поймал себя на мысли, что ревную официантку, чье дыхание сбилось, а взгляд из-под роскошных ресниц приковался к моему ординарцу вместо меня. Следом пришло рациональное объяснение: в зале наверняка цвели всякие афродизиаки, раз даже вечно нейтральный Боддинок то и дело бросал неравнодушные взгляды на полногрудую флейтисточку.

— Отлично выглядишь, Кевэ. Как только тебя смогли развести на драгоценные пуговицы и запонки? — Не удержался я от шутливой подколки. Неожиданно лунный эльф покраснел как спелый помидор, готовый провалиться сквозь землю. Не став развивать тему, приглашающе махнул рукой: — Не стой столбом, проходи, выпей аперитив — он снимает напряжение и переводит мысли на еду, — ободрил я его под звуки голодно проурчавшего живота.

— Это точно, — слегка улыбнувшись, подтвердил Боддинок и взболтнул красный напиток, втянув аромат своим длинным носом. Так и не отпив, он обратился к официантке, прибавив громкости: — Любезная, впусти к нам сюда морской воздух, он идеально подчеркнет все достоинства этого великолепного кампари.

Дернувшись и трижды моргнув, девушка склонилась в полупоклоне:

— Сию секунду, господин. Звуки прибоя тоже впускать, господин?

— Нет, музыка хороша.

Чтобы занять себя на время ожидания и не испортить искренности впечатлений, я заставил себя сосредоточиться на знакомых по сумкам чарах расширения пространства, на четверть увеличивающих длину, ширину и высоту прямоугольной Цветущей Залы. Внутри пространственно-временной магии бьякуган видел все, что за пределами зоны действия, словно бы через кривую призму, причудливо искажающую зримую картинку. Сюрпризом это уже не стало. Еще у Джару мне пришлось приспособиться и научиться подавать в додзюцу больше маны. Таким образом, целенаправленно напрягаясь и по-новому регулируя энергетически потоки, мне теперь удается небывалое — сузить область видимость бьякугана до зоны действия пространственно-временной магии. Это актуально в свете значительно возросшей информативности додзюцу, и нужно чтобы не перегружать глаза и мозг двойственным восприятием.

Когда вошла Эйноли, у меня вылетели все мысли и правила этикета — как обухом по голове ударили. Облегающее платье серебрилось, лавандовый узор на нем притягивал взгляд к груди и подчеркивал линию подола, на целую ладонь не доходящего до колен. Цветовая гамма очень ей шла. Широкая лента пояса подчеркивала соблазнительные изгибы талии. Поясок за узкое место держал отрез ткани, расходящийся спереди: нижняя часть как бы представляла собой юбку до пят, а верхняя перегибалась через пояс короткой юбкой чуть ниже ягодиц... Нескромный разрез юбок спереди как бы прикрывала широкая узорчатая полоса цвета зеленого папоротника. На груди и плечах сложной накидкой лежала та же серебристая ткань, но с более темной окантовкой и двумя кисточками на свисающих концах — спереди и сзади. На шее расписной зеленоватый шарфик, за ушами две перламутровые с серебром листовидные заколки, держащие платочек, как бы пятый уровень над нижними юбками, накидкой и распущенными волосами. На мизинце правой руки ажурное серебряное колечко с маленьким белым кристалликом, на запястьях блестящие браслеты из серебристого дерева и жемчужин, в мочках серебряные сережки в виде небольших жемчужных капелек голубоватого оттенка — под глаза. Загляденье...

Впорхнув жизнерадостной птицей, неотразимая Эйноли мазнула небесными очами по моим строгим и невпечатляющим одеждам, по моему застывшему лицу... Лучезарная красавица смутилась и неловко перевела взгляд на другого эльфа, чтобы тут же неподдельно умилиться:

— Ах, какой очаровашкааа! Это и правда ты, Кевэ?! Ой, тебя и не узнать совсем стало, хи-хи...

— У тебя стройные ножки, Эйноли, — спас положение благожелательно настроенный гном, подошедший и протянувший зардевшейся девушке наполненный фужер. — Выпей и подумай над тем, что не стоит сеять хаос в команде.

Винная настойка оказалась крепче ожиданий и вскружила мне голову под действием желанного, но пока недоступного катализатора. Чтобы не пошатнуться, прикрыл глаза, погасил бьякуган и остановил круговорот чакры и маны в СЦ. Не успел опомниться, как официантка усадила Эйноли за стол и уже пододвигала подо мной мягкий стул с удобной спинкой.

Я кое-как взял себя в руки. Старался держать лицо, медленно орудуя вилками и ножом в подражание гному, сноровисто пользующемуся ими. Вкусным и изысканно уложенным кушаньям удалось оторвать меня от созерцания Эйноли. Порции маленькие, но их было много — повара расстарались.

Ни задушевной, ни хотя бы застольной беседы не получилось. Менестрель, видя, что гости отнюдь не настроены болтать друг с другом, между переменами блюд пела смешные куплеты с житейскими курьезами. Но вот в струны потекла магия, и музыка ожила в едином ритме со звонкой и выразительной песней:

Травушка расскажет мне о том, что случится,

Пропоет мне песню ночную...

Ляжет мне рассветною росой на ресницы,

Расплетет мне косу тугую.

Солнце взойдет в огне,

Позовет в дорогу далече,

Но не подняться мне,

Не лететь к нему да навстречу...

Сколько раз я видела пожар-пепелище,

Сколько я ночей сна не знала.

Сколько мое сердце ошибалось, но все ищет —

Да судьбы своей не узнало.

Поздно ли, рано ли

Отыскать тропинку другую,

Чтоб из чужой земли

Возвратиться в землю родную...

Забери меня с собою ты, перепелка,

Уведи в чащу глухую.

Стану серой птичкой незаметной — да и только,

Растоплю тоску ледяную.

Речка, моя сестра,

Примет и укроет волною,

Будет ко мне добра,

Разлучит навечно с бедою.

(*Мельница — Травушка)

Под эту мелодию в Цветущий Зал вошла актерская труппа, в еще державшемся гриме и ярких нарядах. Пока длился долгий и ритмичный проигрыш, они танцевали, прихлопывая и притоптывая. А затем музыканты заиграли более зажигательную и веселую плясовую, и недавно сошедшие со сцены люди играючи вовлекли чуть поддатых напарников в резвый танец (*Мельница, Hellawes — Water Wind). И меня с ними. Движения незнакомы, но мне не составило особого труда слегка разогнать энергию по СЦ, подхватить суть и закружить партнершу. Обмен — вторую. Обмен — Эйноли... Сердце и шаг сбились. Она радостно смеялась, не замечая моих промахов. А когда настал черед медленного танца, я допустил ошибку, поторопившись: попытался поцеловать, но Эйноли... чего-то или кого-то испугалась. На этом первый танцевальный перерыв и закончился.

Пока мы активно двигались, квадратный стол сменили вытянутым прямоугольным. Когда мы расселись, подали горячие блюда, а подтянутый юноша и девушка принялись пред нами красиво и технично отплясывать, с великолепными вращениями, сложными поддержками и захватывающими дух выбросами. В это время остальная труппа готовила простенькие декорации — под музыкальную балладу. Три перемены в трапезе — три баллады, воспевающие культурные ценности, общепринятые, простые и понятные. Последняя и самая маленькая мне особенно запомнилась:

В краю средь гор и цветущих долин

Текла река, исчезая вдали.

Прекрасней не было страны,

Где рождались баллады и сны.

В дорогу звал глас таинственных гор.

Три сына там покидали свой дом.

Один был горд, другой — упрям,

А третий был сердцем смирён.

Слова Отца были грусти полны:

"В любви моей вы росли, как цветы.

Что ждёт вас там, в чужих краях?

Да хранит вас молитва моя".

И звучало в ответ эхо горных вершин

"Сохраните богатство души

И любви нескончаемый свет".

Прошли года, затерялись вдали.

В краю средь гор и цветущих долин

Встречал отец своих сыновей,

После долгих разлук и скорбей.

И первый возвратился домой:

"Гордись, отец, — я великий герой.

Вся власть моя, и в этом суть

На крови я построил свой путь".

Второй принёс золотые дары:

"Смотри, отец, я могу все миры

Купить, продать и слёзы всех

Превратить в серебро и успех.

И звучало в ответ эхо горных вершин.

Разменяли богатство души

Ради славы и блеска монет.

А третий сын на коленях стоял:

"Прости, отец, я великим не стал.

Смиренным был, врагов прощал"

И отец с теплотой отвечал:

"Душа твоя и добра и чиста.

И пусть богат ты и знатен не стал,

Но ты хранил любовь мою.

Я тебе свой престол отдаю!

И звучало в ответ эхо горных вершин.

Кроткий сердцем и духом смирён

Верный сын унаследовал трон.

(*Мельница — Баллада о трех сыновьях)

Кевэ достаточно раскрепостился, чтобы на очередных плясках его руки то и дело опускались ниже поясницы партнерш, а хмельная улыбка не сползала с лица. Боддинок еще с первого раза позволил себе такие вольности, но не более. С Эйноли пляшущие вели себя весьма целомудренно и со мной не заигрывали. Пара танцев со сменой партнеров — и вот я снова с Эйноли. Просто веселился с ней, не пытаясь получить большего, а хотелось...

Менестрель прекрасно видела, что я мало пью и алкоголь берет меня хуже Кевэ, а главное Эйноли. Последняя песня смуглой лесной эльфийки, судя по выразительному взгляду миндалевидных очей, предназначалась мне одному: