Ниндзя-маг. Победить чуму

Вскоре мы все же двинулись вперед — оставалось немногим более получаса до истечения означенного Арибет времени. У меня хватало сил, чтобы хотя бы плечом заслуженно прижиматься к девичьей груди. Эйноли тоже сегодня слишком многое испытала и не имела желания ни слушать, ни отвечать кому-либо. Кевэ пристроился у моего правого плеча, готовый в любой момент оказать поддержку, хотя сам еле плелся с висящей плетью рукой, пострадавшей из-за гигантского паука. Боддинок тоже шел молчком, ведя на поводке из предосторожности по-прежнему связанного Гримгно, но с освобожденными от узлов ногами.

Я был немногословен и "закрыл уши" на распустившего язык неугомонного Томми, "неслышным "шепотом" живо обсуждавшего с Шервин последние события, пока мы шли к переходу в подвалы базы культистов. Даелан тоже участвовал в их беседе, отвечая на вопросы про Утгардские племена и их тотемных звериных духов. Каем уха я запоминал полезную информацию. Тотемы определяют племенное разделение и мировоззрение детей Утгара: хаотично-нейтральные Красный Тигр, Лось, Громовая Тварь, Пегас и Серый Волк; истинно-нейтральный Гриффон; хаотично-добрые Черный Лев и Великий Змей; нейтрально-доброе Привидение Дерева; хаотично-злые Черный Ворон и Синий Медведь. По моей просьбе Даелан Красный Тигр все же разговорился. По его словам, жрецы Утгара молятся на рассвете или на закате дня. Все они почти исключительно мужчины, и каждый в обязательном порядке поклоняется духу тотемного зверя своего племени. Оба солнцестояния — религиозные праздники. В течение равноденствия все племена сходятся на своем наследственном кургане или у Колодца Беорунны, самого священного из наследственных курганов всех утгардских племен. Они собираются, чтобы исполнить церемонии, заключить соглашения и пообщаться с наследственными духами. В течение Рунной Встречи юнцы Утгарда, желающие стать взрослыми, и воины всех возрастов участвуют в ритуале Рунной Охоты. Все они вовлекаются в поиски победы над одним из ритуальных врагов племени — обычно это орки. Когда молодежь успешно завершает Рунную Охоту, клирики Утгара проводят церемонию Телхут, вводя их в мужественность. Утгардские клирики Чонти в это время вводят девочек Утгарда в женственность.

С чистой совестью оставил ординарца торговаться с интендантом и сержантом, горячо поприветствовавшим "возвращенцев" и обрадовавшим почти готовым обеденным столом (последнее вызвало брюзжание седоусого хафлинга, слишком дряхлого для несения службы). А сам я повел Эйноли на второй, спальный этаж, где была мойня, что само по себе роскошь для Гнезда, в большинстве домов которого удобства размещаются в подвале. Планировку выяснил из коротких фраз девушки, вызнавшей (или скорее выслушавшей поток) подробности у дравшейся здесь Шервин.

— Ммм... Неджи... — прянув ушками, смущенно замялась девушка, стыдясь того, что она сейчас негожа и что вообще-то моются раздельно по полам.

Заперев дверь, я ответил:

— Будет честно, если теперь я тебе помогу, Эйн.

— Ооо... Н-ноо... — залилась она краской по уши. От прилива крови ей стало немного больно.

— Шервин блюдет интересы Гритошед, Эйн, — поясняю я, призвав сундук с личными вещами и начав раздеваться, без всякого стыда и стеснения, но с волнением. Хм, некорректное слово подобрал — Эйн еще пуще вспыхнула. — Пока они заключают взаимовыгодную сделку, мы успеем отмыться от всех возможных зараз, приставших на Кладбище. Ты ведь не хочешь быть грязной?

— Н-нет, — ответила она в стену, отвернувшись от меня, оставшегося только в фундоси. С не свойственной для себя неряшливостью снимаю и бросаю ткань. — Неджи...

— Сейчас, уже иду, — немедленно откликаюсь за ее спиной. И сразу же с выпрыгивающим сердцем, но с джонинской сноровкой и четкостью я принялся расстегивать ее пояс, пуговицы... — Обещаю, Эйн, все будет пристойно. Врачей не принято стесняться, да?

— Д-да...

Да, я такой нехороший воспользовался ее слабостью и не способностью к сопротивлению. Раздев попискивающую девушку, подал ей сумку, отойдя за своими банными принадлежностями. В итоге и ее достал.

Зажавшись и не поднимая лица, Эйноли дрожала ушками. Наперво ополоснувшись сам, я взял ее, гм, застопорившееся дело в свои руки. Маленький Неджи был приструнен и никуда не порывался. Зато большой воспользовался выпавшим случаем, чтобы везде... помыть. Я честно старался быть хорошим банщиком, крайне осторожно касающимся мест ожогов (без принятого обезболивающего вообще не было бы речи ни о чем подобном). Эйн закрыла лицо руками, словно отгораживаясь от происходящего. И я пользовался этим, уделяя внимание привлекательной талии и областям пониже. Но не увлекался.

Подровняв наши с ней пострадавшие волосы имевшимися у девушки ножницами, из ковша еще раз облил ее тело, любуясь. Пусть оно и не привычного чисто розового оттенка, но под струями воды не менее соблазнительно и желанно. После того, как Эйноли оценила мои труды в зеркальце, она благосклонно позволила мне увести себя под душ, под струями которого со мной едва не случился конфуз: пришлось тесно прижаться к оскользнувшейся девушке, совершенно случайно упершейся ягодицами в мой пах, а левой грудью в мою ладонь. Я умышленно пошел на эту хитрость, чтобы она устойчиво оперлась, тем самым открыв мне доступ ко всем своим прелестям. Она так мило затрепетала, когда я мыльной губкой проник ей в промежность сперва с одной стороны, а потом с другой, что мне с трудом удалось удержаться от повторения: от столь скорого и явного сексуального приставания ее доверие ко мне могло необратимо лопнуть — я ж как медик помогаю, вроде как...

Она бы и сама была б не прочь проявить "неловкость" и потрогать маленького Неджи, как мне показалось, но слабость не давала. Эйноли и стояла-то на пределе сил. Усадив сохнуть и вытираться, я сам принялся основательно намываться. Эйноли не отвернулась вопреки моим ожиданиям, а стала кутаться в полотенце, искоса поглядывая на меня. Намыливаясь, впервые в жизни я ощутил желание покрасоваться, чтобы целиком завладеть вниманием понравившейся девушки. Но ни время, ни обстановка, ни обстоятельства не позволяли переходить границы легкой эротики.

После обтирания насухо я ласково стал накладывать на пострадавшую кожу противоожоговую мазь. В воображении и двойной, нет, тройной слой шел на пользу наливным грудям и упругим ягодицам, бедрам, а бутону, что ж, и там нежно нанесем мазь — в четыре слоя... Но на практике я держал обещание.

Эх, если бы еще мои кисти сохранили всю чувствительность, пропавшую из-за полученных уже мною ожогов!.. Определенно, в других обстоятельствах я бы форсировал события...

Стоявший в главной зале массивный длинный стол выстоял в битве, но местами подгорел. Он вообще здесь был единственным в своем роде и служил сразу многим целям. Рядовые стражники одной из первых прибрали общую залу, вынеся трупы и оттерев кровавые пятна, но сохранившаяся копоть, трещины, выбоины и окисленные места все еще ярко свидетельствовали о недавнем сражении вокруг портальной площадки.

Вид и запах расставленной на столе еды быстро отбил у меня все посторонние мысли и придал достаточно сил, чтобы ее съесть. Солдатская стряпня, судя по ароматам, отличалась в лучшую сторону. Наверняка готовили ополченцы, знающие толк в поварском деле и по недосмотру шиканувшие, из трофейных продуктов устроив обжираловку.

Усадив Эйноли, я вынужденно отвлекся, чтобы подтвердить и подмахнуть мельком прочтенные документы, частью уже завизированные капралом Кевэ и мастером Боддиноком, как членом команды Клевер. Правда, на некоторых я задержался. Бюрократический сленг одного сводился к махинации с продовольствием: беспокоящаяся о народе стража "дарит" таверне "Сверкающий Змей" выделенные ополченцам запасы из последнего привоза, взамен приходуются продовольственные трофеи культистов. Витиеватый слог другого сваливал на меня ответственность за некие праздничные мероприятия в честь победы над некромантом, терроризировавшим район Гнездо Нищего.

Наваристая мясная каша не вызвала энтузиазма у эльфийки, зато привлекли внимание омлет и наструганные салаты, стоявшие слишком далеко для нее. Поухаживав, я бы и покормил Эйноли, но не при незнакомцах. Молодые ребята громко обсуждали последние новости от Шервин, которой нравилось быть в центре их внимания и пояснять историю "страшных" порезов и пятен на себе. Женщина уступила мойню парням (и я предпочел не заметить, как Гримгно повели туда же — ни к чему его унижать перед рядовыми стражниками). Весьма ловкий ход с ее стороны, сделанный для того, чтобы в нужном свете подать информацию и правильным образом настроить бурно радующуюся публику, предупреждая словесную несдержанность Томми.

Пока все шло цивильно — без спиртного, даже пахнущим хозяйственным мылом наемникам отказались подавать эль (тпру, не при лейтенанте, олух!). Но к вечеру праздник непременно выльется в бурную попойку, невзирая на угрозу массового заражения Стенающей Смертью.

Наемники и все стражники, хозяйствовавшие в захваченном доме, высыпали поглазеть на чудного ездового жука, вызванного Кевэ, одной рукой взявшегося за янтарь, а во второй зажавшего друидский амулет. Появившееся насекомое было смирным и превышало размерами огненного жука. Шершавый черный хитин с предупреждающе ядовитым узором, стрекочущие жвала, длинные усы-уздечка. И магия сродни "Паучьей походке", которая на спине бескрылого жука удерживала ездоков и возможную поклажу. Под задорное улюлюканье, Клевер компактно устроился на спине, и кучер Кевэ легонько тронул, донельзя смущенный сыплющимися в спину здравницами победителям и спасителям. Жук послушно поскрябал по улице, на удивление столь плавно, что я почти не ощущал, как он переставляет свои лапки. В окнах пробегаемых домов торчало множество любопытствующих голов. Точно, весь квартал тут скоро соберется на пьянку, чтобы "пропало" множество ценных предметов, которые "не успели" транспортировать. Ну и пусть, зато захваченная недвижимость отписана (пока что) на Эйноли Фриэст — Харбен Ашенсмит божился, что лично проконтролирует оформление имущества. Называется, сбагрил проблему на чужие плечи — каждый из нас.

Нам всем четверым, ехавшим на жуке, было не до зевак — лишь бы добраться до постели да забыться крепким и оздоровительным сном. Преодолели мост Дельфинов с фурором и хохотом, переходящим в ржач, когда послушный наездника жук передом, боками или задом врезался в препятствия на обочинах или перила, грозясь стать вареным водоплавающим. Еще не освоившийся Кевэ реабилитировался, вполне сносно вырулив к доходному дому, где разместился госпиталь. Тут к вящей радости нас ждала просторная палата с четырьмя застеленными свежим бельем койками, двумя столами, полками, платяным шкафом, сундуками, ширмами, бадьей с теплой водой и скудной, но сытной больничной трапезой. Еда содержала лекарственные средства — пришлось давиться, но съесть подчистую.

Лину Ла-нерал оказалась улыбчивой лунной эльфийкой, как выяснилось впоследствии, на несколько десятилетий старшей Арибет, и при этом более наивной, что ли. Но в любом случае растрепанные и кудрявые не в моем вкусе. Она непререкаемым тоном заставила всех больных, поступивших под ее крыло, снять с себя все артефакты, чтобы организм отдохнул от воздействия магии. Даже кольца с регенерацией отправились в сумку, которую я спрятал в сундуке, наотрез отказавшись снимать "багажный" браслет от Джару — клирик каким-то образом узнала о его наличии.

Лину действительно была до курьезности неуклюжа. Например, уронила ширму почти в самый пикантный момент для Эйноли. Когда я сидел на кровати, уронила поданное мной для рассмотрения колечко Лантаниз и сама сунула руку его доставать — я еле успел ее перехватить. Полку в шкафу уронила, когда самолично складывала туда нашу одежку. Но на врачебную деятельность эта ее неуклюжесть совершенно не распространялась: капель ровно семь отмерила, укол куда надо безболезненно поставила, кисти перебинтовала гораздо лучше, чем даже Ли или приноровившаяся Хината-химэ делали, включая большинство медсестер в Госпитале Конохи — пропитанные лекарством многослойные бинты сидели как перчатки.

Вечер еще и через середину не перевалил, когда тяжелые шторы погрузили комнату в темень. С какой-то стороны это действие излишнее: четверо предельно уставших и вымотавшихся пациентов уже крепко спали по вине сильного снотворного, действующего с отсрочкой.

Глава 35.

Проснулся я от поистине дикой нужды. Вскочив, без оглядки прямо в исподнем метнулся в свободный закуток. Когда пристроился, взгляд сам уперся в кальцитовую фигурку, стоявшую за ширмой на тумбочке. Статуэтка гоблина, тужащегося в характерной позе. Его карикатурно эльфийские уши держали расползающуюся по голове вулканическую лаву в виде отталкивающей кучки-завитушки с иглоподобным кончиком. Вместо свечи в этом подсвечнике волшебным синеватым огнем пламенело само острие. Крохотные синие язычки магии освещали круг в пару ярдов, не более. Казалось, что в этой невеликой сфере зыбкого света волшебный огонь питался самими звуками и запахами.

Рядом стоял расписной глиняный кувшин с деревянной чашей для умывания, под оловянным зеркальцем висело полотенце. По ощущениям облегчившись за всю прошедшую неделю и на целую неделю вперед, размотал бинты на руках и не преминул воспользоваться возможностью не просто умыться, а встать в тазик, чтобы облиться и обтереться от шлаков, вылезших с ночным потом.

Завершив утренние процедуры, я пошел обратно в постель. И тут на середине комнаты по гудку из желудка проснулось критическое мышление, а вместе с ним ломота во всем теле, подкашивающая ноги слабость и зверский голод с жаждой. Разобрав спектр ощущений, я понял, что мне недавно ставили свечи и еще что-то втирали в кожу, дополнительно питая организм. От спешного оглядывания закружилась голова, но — все свои на месте. Эйноли и Кевэ спали беспокойно, а Боддинок дремал тихо и мирно. Удостоверившись, что с друзьями все хорошо, присмотрелся к обстановке VIP-палаты.

Дневные лучи копьями пробивались между грубо задвинутых плотных штор, отстиранных от благовоний купцов, чье состояние не помогло им дожить до сего дня. На большом столе с резными ножками стоял горшок с цветущей календулой, еще несколько живых растений за ночь перенесли в эту элитную палату из других мест. Еще на столе в луче света призывно переливался прозрачный кувшин с ягодным морсом, пузатый и плотно закрытый; деревянная пирамидка с шариком на верхушке; стопка из трех грязных глиняных плошек...

Ясно. Без амулетов Здоровья всех нас свалила лошадиная доза снотворного, замедленного действия. То ли проявление врачебной заботы, то ли умысел из другой плоскости. Пребывая в прекрасном расположении духа, поверил в светлое и чистое, ведь прием-то знакомый: уложить восстанавливаться больных на голову непосед, неустанно ищущих приключений на свой зад. Майто-сэнсэй так много раз поступал со слишком ретивым Ли, слишком часто и без чувства меры проявлявшим чрезмерное рвение в тренировках. К сожалению, его отрезвления добился не Гай-сан, а промежуточный бой на Чюнин Шикен, едва не превративший Ли в пожизненного калеку.