Ниндзя-маг. Узнать врага

Минута шла за минутой. То ли что-то мешало, то ли мне недоставало сил, искренности, усердия, знаний — или всего вместе. Правильно определил Лич — безграмоть. Уйти не солоно хлебавши? Нет. Еще не опробовано предпоследнее средство. Когда я настроился и брызнул кровью на глобулу, меня бросило в жар и возникло стойкое чувство, что вместо мольбы о ниспослании следует конкретно призывать пламя, которое расплавит лавовую корку. Не мое чувство — эхо послания. Набравшись мужества и скрепив волю, я надгрыз подушечку пальца и по памяти нарисовал кровью каркас глифа призыва, которым пользовался напарник в часовне Тира, когда призывал огромную летающую мышь по подобию своего фамильяра. У меня в этой роли выступил огненный Источник. Приходилось грубо импровизировать, ведь мой гримуар спрятан в бусине мета-чёток, которые я передал Амаржу.

Сила уходила как в трубу — бестолково. Не отчаиваясь, я применил последнее средство. Много раз видел, но сам доселе не применял. И нет гарантий, что повторю идеально точно и вообще правильно: контроля может не хватить и не известно, как на джикукан ниндзюцу повлияет магия. Однако у меня теперь есть несомненное преимущество при использовании этого ниндзюцу — кольцо, существующее вокруг Очага. Вот только и остальная конфигурация СЦ серьезно изменилась...

В центре магического построения щедро налив кляксу жертвенной крови, я предельным сосредоточением вогнал себя в транс и начал складывать ручные печати. Кабан, Собака, Тигр, Обезьяна, Коза:

— "Кучиёсе но Дзюцу"! — Выдохнул я, шлепая ладонью по глобуле и высвобождая энергию с заданием мудреной формы.

Появился разделенный на восемь секторов круг, составленный из черных иероглифов Фуин. Восемь радиальных лучей спирально искривились, но что-то все-таки сработало — не без стараний с другой стороны! Моя кровь в центре замерцавшего глифа засветилась расплавленным золотом, разлилась шире и взметнулась вверх, начав свиваться в каналы СЦ. Народившийся огонь образовал торс человекоподобного элементала с сияющими белым глазами. (иллюстрация 329)

— Хоутенау, — гудящим тоном недобро провыло маленькое пламя. — О, Лорд Пламени! Отец мой, возьми мою жизнь, приди и покарай!!!

Не обращая на меня никакого внимания, полурослик-элементал хлопнул в ладоши и убился об глобулу. В тот же миг из осколков ввысь с грохотом взметнулся толстый столб кипящего огня, а по поверхности застывшего озера пошла круговая волна неистового пламени. Моя "Огненная аура" смешалась с чужеродным пламенем и уменьшила его силу; "Эфирный образ" поглотил оставшуюся часть, предотвратив ущерб; "Полет" безопасно толкнул в воздух, помогая избежать стелящегося ковром пламени, легко плавящего лавовый панцирь. Бьякуган из-за впрыснутого в кровь адреналина, втянутой спиралью Очага мощнейшей энергии и подсознательно желания разглядеть высшее божество — скакнул в Мангекё Бьякуган. Правда, высшая форма додзюцу ничем особо не помогла — лишь обожгла печать на лбу.

— Кто осмелился?! — От мощи низко-тембрового гласа у меня затряслись поджилки и сам вулкан вздрогнул. Лава всплеснулась в жерле как пиво в чашке. — Сгинь!

Гнев Его обратился сперва вниз, к подбрюшью вулкана, откуда Коссут с натугой черпанул пылкого жару и обернул эту силу гигантским огненным смерчем, взвихрившимся строго вверх и вширь. Огненный удар в клочья порвал воронку супер урагана, а тучи над всем вулканом буквально воспылали синевато-рыжим пламенем — в небесах запылал пожар! Поднявшаяся волна раскаленного воздуха отбросила меня еще дальше от эпицентра.

— Куда это ты собрался, предатель? — Грозно вопросил Бог. Взметнувшийся у края жерла язык огня хлыстом шлепнул — мимо. Я успел заметить его и, несмотря на изможденность, сам устремился к Коссуту, неожиданно явившемуся сюда лично. Бежать поздно и безрассудно — убегающего винят во всех грехах и добивают. Целесообразнее начать диалог.

— Простите, Лорд Пламени, — с трудом вымолвил я, страдая от жара изнутри и снаружи. Вынужденно прекратил генерацию чакры, чтобы через пока еще плохо контролируемый Очаг не засасывать болезненно сильную стихийную энергию. — Вы обознались...

От огненного столба отделился усик пламени и обратился гигантской рукой, которая ловко поймала меня, надежно зажав в великанском кулаке.

— Наглец, скрывающийся за Масками фантомов, смеет перечить Мне?! — Сверхсущность нахмурилась и сжала огненный кулак до хруста моих костей. Он поступил умно и осторожно, не касаясь лично, а используя подвластный огонь. Но мне от этого было не легче. Богом Коссут не являлся — я понял это со всей очевидностью.

Непосредственно нависшая угроза жизни творит чудеса. Не желая умереть по глупости и не имея возможности говорить обычным образом, я отбросил помощь Великой Киира, подсовывающей плетение "Послания", и обратился к могучему существу вроде как посредством способности "Язык солнца и луны":

— Клянусь, Великий Коссут, я просто не мог позволить Буре создать в жерле вулкана пробку. Она неизбежно привела бы в будущем к извержению с сильным землетрясением и многими жертвами. Я плохо обучен, чтобы суметь справиться самому, а действовать следовало срочно — пока корка от холода не обратилась в панцирь.

Мою корявую речь, впопыхах не пойми каким образом выданную, услышали и поняли. Время словно остановилось. Языки пламени застыли — все, кроме Коссута.

— Складно щебечешь, таинственный полуэльф, — пророкотало пламя. — Признаю, — продолжил он через пару коротких мгновений, показавшихся мне вечностью, — ты не из стана предателей-иноверцев, поклоняющихся заключенному здесь предтече. — Коссут для опознания использовал свое пламя, которое властно проникло в меня. Он совершенно не заморачивался тем, неприятны мне его манипуляции или адски болезненны. Насилу я просек его природу: Коссут вовсе не бог, он — предтеча. Боги — астральные сверхсущности, а предтечи — эфирные сверхсущности. Видимо, они и есть те самые изначальные, упомянутые в некоторых источниках. Определенно, те и другие ранжируются схожим образом. От всех этих мгновенно пролетевших мыслей мне поплохело. — Ты участвовал в создании посвященных мне глобул и сумел прорвать подточенную блокаду отступников. Но Я Презираю Замаранных Тенью. Ненавижу Якшающихся со Смертью. И Я Враждую с Божествами! Сдохни, Ублюдок!!!

Со смешанным выражением призрачного человекоподобного лица, зримого сквозь плотную завесу пламени, Коссут дернул своим оружием. Огненный кнут со мной на самом кончике молниеносно хлестнул в сторону гряды Скалистых Гор. От оглушающего щелчка и вспышки тысячи солнц у меня лопнули барабанные перепонки, глазные яблоки и вся кожа. На порядки усилившийся огонь с неистовством накинулся на каждую мою клеточку...

Сгоревший магический маячок Амаржа активировал магию призыва. Миг принудительной телепортации — миг сатори. Воспользовавшись безболезненной передышкой, я распахнул шесть врат, завалив пламя топливом, и с трудом активировал переход к элементальной форме, увлекая в процесс весь объявший меня огонь. Разбавив Инь-компонентой воспламененную предтечей Ян-компоненту, я создал из собственного тела слабо подконтрольную мне стихийную чакру. Сам стал воплощением Огня подобно тому, как шиноби из Киригакуре превращаются в Воду. Однако поразивший меня огонь Коссута оказался чересчур яростен и неподатлив для меня. Шанс на спасение пришел, откуда не ждали. Амарж не призыватель и не проверил, откуда прибыл призванный гость: из Плана Огня или из-под вулкана Хоутенау. Сбросивший подчиняющую узду элементал промешкал, узнав магический почерк истинного огня преданного им повелителя. Неверно истолковав, он атаковал ликвидатора, пришедшего по его душу. Выпущенная им тугая струя раскаленного жидкого пламени сломила ярость огня Коссута. Раскрыв объятья, я-пламя стремительно перекинулся на живое существо огненной природы, истово желая, чтобы противоборствующие силы самоуничтожились, а я бы — выжил...

Глава 20.

— Нет, ну что за бедовые авантюристы, Эдегар? Во всем надо знать меру. Запомни, послушник, будь бдителен в своих порывах, — где-то далеко-далеко наставительно вещал некто голосом Ньюрика.

— Да, пастор, — смиренно ответил молодой голос аколита.

— Взвешивай горячее сердце холодным разумом. Только так в жизни будет порядок. Запомни, послушник, беспристрастный Судия — порядочен.

— Да, пастор.

— Судия не должен быть черствым или объят страстями. Чаши Весов должны находиться в равновесии, прежде всего, внутри тебя, Эдегар. Если у Судии внутри раздрай, то он не может выносить истинно справедливые вердикты... Так, аколит, вместе с сильфом осторожно переворачиваем его на счет три. Раз. Два. Три.

Я невольно застонал от колющей боли, хотя чьи-то мягчайшие прикосновения дюже постарались не нанести мне вред. Видимо, это и был упомянутый сильф — третье существо, ощущавшееся сгустком воплощенной стихии Ветра. (иллюстрация 330)

— Ну что у тебя за руки-крюки, Эдегар!

— Извините, пастор. Мне с палицей сподручнее...

— Так что же не махал-то, ею, аколит окаянный?! — Не повышая голоса, вопросил Ньюрик.

— Так вы сами велели молиться истово...

— Дурья твоя башка, даром, что на плечах еще. Сильнее втирай, чай не девку обмазываешь.

— Отче, вы сами говорили...

— Так то когда было, аколит? На нем живого места не было, а сейчас болезная корка на здоровом мясе. Живее втирай, давай, у остальных тоже пора лубки снимать и перебинтовывать.

— Да, пастор, — смиренно вздохнул юноша, начав действовать жестче и больнее. Но то здоровая боль. — Дозвольте вопрос задать, пастор Ньюрик.

— Спрашивай, Эдегар, тебе полезно набираться ума-разума, — поощрил хафлинг, оттаяв.

— Почему на егере Орлане жезл Воскрешения сработал, а на этих троих магах нет?

— Жезл сработал, Эдегар. Но их раны нанесены сильным магическим оружием и высокими заклятьями. Мастер Глинкл по твоей дурьей халатности попал под нечестивый огонь аллипа-некроманта. Хвала Тиморе, нежить спеклась от колдовской кислоты. Поэтому каждый день Разгара Лета, послушник, будешь молиться за здравие Боддинока Глинкла, спасшего твою непутевую шкуру.

— Да, пастор.

— Мастер Хьюга пережил истинный огонь и превращение в огненного элементала. Бог его знает, насильственное оно было или сам пытался спастись. Мне с трудом удалось воздействовать на него часовой молитвой "Великого возвращения облика". Ты сам видел, что от него осталось... И ведь как грохотали и горели небеса над грозным Хоутенау! Кто-то из богов там был, помяни мое слово, послушник. Не пойму, зачем надо было лезть в самое пекло?.. Запомни, послушник, не суй свой нос куда попало — это все вредно для жизни.

— Да, пастор.

— И не смотри на меня так. Или тебе в дурью башку пришла "светлая мысль", что можно походя вершить правосудие направо и налево?

— Никак нет, пастор!

— Ты смотри у меня, иначе розгами вышибу всю дурь, — пригрозил престарелый и заговаривающийся клирик. И продолжил поучения: — Худшие грехи для клирика Тира — это насаждение Справедливости там, где ее не алкают, и среди тех, кого не понимаешь. Повтори!

— Худшие грехи для клирика Тира — это насаждение Справедливости там, где ее не алкают, и среди тех, кого не понимаешь, — отчеканил юноша.

— Будь молодцом, послушник, иерофантом станешь. Возвращаясь к нашим пациентам. Мастер Джару, или как там его, тоже столкнулся с превосходящими силами. Он и так худой донельзя, а еще туго изводимыми струпьями и язвами обзавелся. "Воскрешение" не излечивает от всего, послушник, запомни. И вообще оно работает слишком сложно для твоего ума. Так вот, послушник, за каждого из авантюристов следовало помолиться о "Великом восстановлении", чтобы удалить вредные магические эффекты. Но я укрывал нас с тобой "Мантией заклинаний" и применял "Слово веры", противостоял божественной магией аллипу-некроманту с присными... Жезл Воскрешения послужил главной цели — помог удержать их души в телах. А с остальным, дай-то боги, постепенно справимся. Во славу Тира Справедливого!

— Во славу Тира Справедливого!

Забинтовав меня, Ньюрик "хлопнул" исцеляющей молитвой, подействовавшей отличным обезболивающим. Потом, судя по речи, клирики перешли к Амаржу. Снова раздался хлопок, сквозь мутное-премутное зрение я различил сопутствующую заклятью вспышку. И снова начались нотации, на сей раз на тему чужих артефактов и их непредсказуемого действия из-за повреждений во время жаркого боя. Клирики не решились отцеплять пальцы сильно поврежденных рук гнома, чтобы убрать мешающийся им подсвечник с живым магическим пламенем и ожерелье с кулоном, который сиял и подмигивал "аки живой".

Думать ни о чем не хотелось, инспектировать себя — тоже. Я тупо лежал пластом, ощущая пощипывания, покалывания и всякие прочие виды болей, бродящих по разным местам пострадавшего тела. Вскоре я задремал, незаметно провалившись в сон.

Снова — призрачное додзё. Я испытал чувство дежавю — приятное. Значит, все налаживается. Если не считать, во что я превратился — прожаренная котлета и то лучше выглядит. Гусеницей добрался до источника живительной воды. Отлежавшись в пруду, сумел дотянуться до призрачных зарослей на другой стороне тверди демиплана. Затем принялся деформировать образы и втягивать в себя астральную энергию, преобразуя в собственную Инь, чтобы восстановить духовное тело. За этим волевым занятием прошло неизвестное количество времени, пока в какой-то момент я не озарился внутренним светом — то меня разбудил жаркий лучик утреннего солнца.

Едва очнувшись в башне глинкловского замка, судорожно втянул сухой воздух, скривившись от боли, словно Коссут снова сжал меня своим беспощадным оружием из чистого пламени. Лежать было больно, ужасно больно и одиноко: чётки с Арусом все еще находились у Амаржа, пребывающего в соседней башне вырезанного в скале замка.

Клирики постарались на славу с лежанкой, не то, что Лич. Мягкий ворох листьев, старые перины, поверх чей-то спальник, укрытый бельем, пропахшим благовониями. Вместо подушки — валик под голову. Подумал было, что руки-ноги в лубках, но они просто так плохо слушались. А грудь сдавлена, потому что ребра плохо зажили из-за непрофессионального оказания первой помощи. Голова моя особо забинтована: к ушам и глазницам был прижат чем-то пропитанный мох. Спальню клирики открыли всем ветрам, но после явления Коссута в горах воцарилась знойная безветренная погода.

Самолечение "Наложением рук" мало улучшило мое плачевное состояние и не принесло весомого облегчения. Попытка применить метаморфизм провалилась — прожженное тело не слушалось, словно что-то значимое выгорело дотла. Ноющая боль мешала думать. Я не сразу сообразил, в чем кроется причина моего отселения. Оказалось, что мое изувеченное тело практически не имело Ян. Модернизированный Очаг, видимо, в попытке восполнить, до капли выпил всю сырую магию, до которой смог дотянуться. Тем самым я ненароком так иссушил магию вокруг себя, что испортился светильник, забытый с вечера на столе. Свет солнца нес с собой живительную благодать... не для меня. Просто краем задело — это Латандер подтвердил хорошее отношение к своему бывшему жрецу-неумехе.