Великий поход хомяка и жабы

Через 2 часа после начала потопа.

— Несправедливо! За что наказываете, предки?!— почти прокричал Лук и яростно хлопнул свободной рукой по воде. Тут же опомнился и огляделся по сторонам — ему повезло, все занимались спасением своих жизней и не очень следили за тем, что происходит вокруг, и не заметили недостойной вождя вспышки. Хотя какого вождя? Обычного голого, как и многие они, гоблина, принадлежавшего к клану Кожаных Плащей, о чем свидетельствовал свернутый особым образом и наполненный воздухом плащ, исправно исполнявший роль плотика для оружия и вещей.

Не все, далеко не все гоблины принадлежали к клану командующего армией и поэтому не могли так себе помочь и теперь устало брели по щиколотку в грязи, по колено и выше в воде, в мокрой и сковывающей движения одежде и еще радовались, что они живы и вода не захлестывает им лицо, мешая дышать.

— Помоги нам, Звероватый, Многоглазый и Приходящий в ночи! Помогите, духи предков, и укройте нас от крылатых убийц! — от безнадежности молился не представлявший что ему еще сделать Костяной Нос. Проклятые всеми богами и оседлавшие крылатых зверей чужаки дважды уже посещали и без того находящуюся на последним издыхании армию и безнаказанно сбрасывали на нее все что хотели, разве что кроме своего дерьма — ответа не было — все его подчиненные, не исключая его самого и шаманов, стремились не утонуть и почти не обращали внимания на кружившихся над самой водой несущих смерть летунов.

Чуть позже, когда вода перестала быть главной опасностью и превратилась лишь в препятствие движению вперед, гоблины осознали угрозу и нет-нет поглядывали в небо, ожидая нового налета, но налета не было, усталость брала свое, и они все реже и реже поднимали кверху головы и все меньше и меньше усталых до беспамятства гоблинов волновала собственная смерть — главной целью их жизни было идти вперед и не упасть. Лишь Костяной Нос и несколько младших вождей помнили о небесной угрозе, но поскольку ничего не могли предпринять, то им оставалось только молиться, молиться как никогда в своей жизни и ждать — точек в небе, что несут с собой смерть, или способный принять многие тысячи воинов участок земли, на котором армия сможет отдохнуть и привести себя в порядок.

Впереди послышались бодрые шлепки, и мгновенно догадавшийся что это значит обличенный властью гоблин поднял голову — к нему спешил один из воинов передового дозора, и он в отличие от Костяного Носа не шел, а плыл, лежа на таком же как у командующего надутом воздухом плаще, никаких вещей кроме кинжала на шейном шнурке у дозорного не было.

— Старейший, ты был прав — склон Восьмирогой горы не затопило! — сообщил радостное известие посыльный. Усталый командующий кивнул и взглядом предложил ему продолжать. — Мы (передовая сотня) уже разложили несколько костров и сушимся. Проблема с едой — все вымокло, кое-что осталось, но мало. — Эту новость голодный и мокрый командующий тоже ожидал и успел ее обдумать.

— Сколько там народу? — буркнул скорей себе под нос, чем обращаясь к собеседнику Лук, но ловивший каждое слово вождя воин услышал:

— Много: беженцы из двух десятков кланов, мужчин почти нет, только женщины и дети, мы их немного отогнали, чтобы дать место воинам. —

— Хорошо, — вновь едва слышно буркнул командующий. То что он собирался сделать не нравилось ему самому и могло принести в будущем немало проблем его клану, но он не видел другого решения и возможности сохранить армию. — Плыви к Грызу (прозвище, говорящее само за себя) пусть он ускорится, проводишь, и как только его тысяча выберется на сухое, пусть половину отправит раскладывать костры, а другую — добывать продовольствие для армии. Кто будет сопротивляться или прятать — в котел! Да, котлы для варки тоже изъять. —

— Понял, старейшина, — без тени сомнений закивал головой лежащий на кожаном подобии водяного матраса гоблин. Разведчики, в числе которых состоял посыльный, делали и не такое, так что приказ не только не шокировал его, но наоборот посыльного бы удивило, если бы его не было.

— Плыви, — кивком отпустил подчиненного Костяной Нос и, глянув вслед опять бодро зашлепавшему руками и ногами подчиненному, позавидовал его молодости и энергии, а затем кряхтя и ругаясь тоже ускорил свой шаг, устало таща на буксире свой плащ.

Когда через полчаса Костяной Нос выбрался на сухое, обогнав при этом десятку своих более молодых, но не трехжильных как он телохранителей, множество костров еще только начинали разгораться и согреться от них пока еще было нельзя. Но должность командующего все же имела свои преимущества, и пока готовили его личный костер, он смог согреть свои старые ноющие от сырости кости у костра давно обустроившихся разведчиков и заодно утолить свой голод мясом еще до приказа реквизированной (сиреч отнятой под угрозой оружия) овцы.

Долго нежиться у теплого костра командующему не пришлось — начали чуть ли не в буквальном (бывало что и не чуть) смысле выползать из воды воины основного подошедшего войска: грязные, голодные и уставшие, как не устают последние рабы в шахтах, а выше по склону слышались все нарастающие крики и звон оружия — головорезы Грыза безжалостно исполняли отданный приказ и не особо церемонились с беженцами, что не желали ''добровольно'' расставаться с последним — все это требовало внимания командующего, и никто не мог его в этом заменить. Старый гоблин (а ведь еще недавно он бы рассмеялся, упомяни кто о его возрасте) в очередной раз за сегодняшний день преодолел себя и с помощью телохранителей начал одеваться, благо верхняя одежда и доспехи были почти сухими (спасибо превращенному в плот плащу). Набедренная повязка, нижняя шерстяная одежда, кожанный поддоспешник, кольчуга , шлем, оружие на поясе и у костра разведчиков стоит прежний гордый командующий — Лук Костяной Нос, а не мокрый уставший старик.

7 часов спустя.

До самой ночи старый вождь не то что не смог отдохнуть, но даже не присел — десятки навалившихся одновременно дел гнули его к земле — не согнули, Костяной Нос справился со всем. Справился с жалостью к беспощадно ограбленным сородичам из разных кланов. Справился с бунтом, когда 4 сотни возмущенных грабежом бойцов (в основном уроженцы местных кланов, но не только) повернули оружие против своих сослуживцев и, объединившись с сородичами, дали настоящий бой, в котором кроме взбунтовавшихся и их союзников-беженцев погибло еще 5 сотен его бойцов. Вновь справился с жалостью к еще 7-ми сотням воинов, что хоть и не повернули оружие против своих, но отказались исполнять приказ — всех их ждала жуткая смерть в назидание другим. Ослушников разоружили и отправили под стражу, а поздно вечером уже после всех сделанных дел, отборные головорезы Грыза на глазах всего в молчании стоявшего войска раздробили камнями колени и локти каждому из них и побросали еще живых в поток. Командующий почти сразу пожалел о принятом решении — терять столько воинов было глупо, а в глазах тех, кто смотрел на казнь, он не увидел того, чего хотел, но решение уже было принято и менять его было бы еще хуже, так что костоломы Грыза довели все до конца, и лишь только тогда Костяной Нос распустил построенную армию отдыхать. Как бы то ни было и чтобы ему не пришлось совершить, результат его усилий — тысячи сытых, сухих и спящих у ярко и жарко горящих костров воинов, что завтра смогут выступить в поход.

Наконец-то и Лук мог отдохнуть, снять надоевшую кольчугу и шлем и сбросить с себя бремя забот, что натерло ему горб почище чем тяжелая броня. Старый гоблин позволил себе по-стариковски кряхтя вытянуть босые ступни к огню и, время от времени прихлебывая травяной на меду отвар, полузадремать, иногда машинально кивая на не особо интересующий его разговор, который затеяли меж собой Грыз, главный шаман армии и старший разведчик, вся верхушка армии, что собралась у его костра. Устал не только командующий, но и разведчики, гвардейцы Грыза, телохранители и шаманы, трудившиеся гораздо больше простых и сладко спящих сейчас у костров бойцов. Устали все, в том числе и дозорные, что вместо сна вынуждены были пялиться в стенающую женскими и детскими голосами темноту, так что неудивительно, что никто не заметил, не услышал и не понял когда стоны горя, голода и жалобы на судьбу сменились криками боли и ужаса и рычанием совсем не гоблинских глоток, а потом этот шум пришел к кострам и спящим с открытыми глазами караульным....

Сквозь полуприкрытые веки и завораживающие языки костра почти уснувший Лук увидел, как на такого же как он квелого дозорного выскочила окровавленная женщина и, повалив его вместе с так и не выпущенным копьем, побежала дальше, а не соображавший разбуженный дозорный с видимым усилием поднялся с земли и тут же снова чуть не упал, машинальным движением насадив на копье девочку-подростка, такую же окровавленную как и женщина. Дозорный тупо и не выпуская копья уставился на дело своих рук и не знал, что ему предпринять — решение приняли за него: беззвучно вылетевший из темноты красноголовый варан подмял обоих и, распоров воина от паха до глотки, занялся хнычущей на копье девочкой.

Лук отхлебнул отвара, а затем внезапно понял, ЧТО он видел и что это не сон — кружка с отваром выпала у него из пальцев, а в уши вернувшегося к действительности вождя ворвался дикий многоголосый крик, звучавший в основном там, за цепью огней, где недавно рыдали обреченные им на голодную смерть женщины и дети, но и вокруг среди воинских костров уже было. Задремавшие собеседники очнулись одновременно с ним, но не успели ничего предпринять, лишь шаман взмахнул рукой и послал в увлекшегося трапезой варана огненный шар и тут же был смят выпрыгнувшей из темноты тушей очередного ночного ''гостя'', что заглянул на ''командирский огонек''.

Нежданный ''гость'' сбил не только не успевшего пикнуть шамана, но и еще двух воинов и вместе с ними рычащим и дергающимся клубком прокатился прямо сквозь огонь. Гоблины успели вскочить и достать оружие, что было под рукой, и больше ничего — ''гость'' уже вставал, один.

Луку и всем кто собрался у его костра ''несказанно повезло'', ведь к ним на огонек заглянул пещерный или горный гуль, что отличался от своих встречавшихся на кладбищах сородичей, как дикий бешеный волк от болонки, и в отличие от них предпочитал свежачок. Гуль может и не блистал особым умом, но был РАЗУМЕН и первым прикончил того, кто мог бы расправиться с ним без особого труда, то есть валяющегося у его ног шамана с почти откушенной головой, ну и до кучи троих телохранителей Костяного Носа. Именно троих — один из воинов не вскочил вместе со всеми, а остался сидеть у костра, смотреть в огонь остекленевшими глазами и истекать кровью из распоротого горла, по которому прошелся коготь задней ноги пролетевшего мимо гуля. Меньше чем за секунду гуль убил сразу четверых и не собирался останавливаться на достигнутом — ему были нужны все.

Нежить была сильна, умна и опытна, но и телохранители командующего 25-ти тысячной армии были сделаны не пальцем, так что на мгновение, всего на какое-то мгновение, в застывшего в неподвижности гуля сразу же полетели четыре копья и два топора. Но гуль был хорош, и три из четырех копий и один из топоров пролетели там, где его уже не было, оставшееся копье он отбил, поймал и метнул (!!!) восвояси, лишив Лука еще одного телохранителя, а единственный попавший топор попал неудачно и бесполезно ударил гуля топорищем, тем самым местом, где его должна держать рука. Все же рану (и еще какую!) гуль получил — Костяной Нос не собирался быть статистом и так ловко метнул нож, спрятав плавное движение в отблесках костра, что гуль не сумел ничего заметить и получил вошедший по рукоятку нож в правый глаз.

Нож одного из старейшин сильного клана был великолепен: яд на лезвии, проклятье в металле и временная неудача не только тому, в кого он попадет, но даже тому, кого царапнет до крови, не говоря уж о волнистом невероятно прочном, но в то же время легком лезвии. Да, нож был прекрасен и жаль что предназначался для убийства живых, ну а у неживого противника лишь чуть-чуть понизил параметр удача и ВСЕ.

Четверо воинов, что заступили путь развернувшейся к обидчику твари, умерли быстро, как и все кого убивал гуль: первый лишился головы, снесенной с плеч быстрым, быстрее чем мог уследить глаз, ударом; второй — откушенной гулким движением челюстей руки, шокированный болью воин побрел куда-то в темноту — далеко он не ушел и умер от потери крови; третий умудрился нанести легкий порез почти удачным ударом копья и поплатился сорванным когтями лицом — умер он чуть позже безрукого, но в схватке участия уже не принимал, баюкая ладонями сплошную рану и ища пальцами отсутствующие глаза; ну а четвертому гуль просто и без затей вырвал кишки. Неизвестно как бы сложилась эта схватка будь на воинах доспехи — скорей всего также, но гулю все же было бы сложней.

Костяной Нос не боялся смерти, а наоборот ждал ее, предчувствуя в ней освобождение от не по возрасту хлопотной жизни и отдых, которого он был лишен. Но и просто так умирать старый воин не собирался и расслабленно и в то же время собранно ждал убивавшего его телохранителей врага. Правая рука вождя сжимала направленный на буйствующую нежить меч, ну а в левой, спрятанной за спиной, находился сюрприз — свинцовый шар кистеня на длинной металлической цепи. Рядом с готовым ко всему вождем стоял давнишний разведчик-посыльный и сжимал в каждой из рук по метательному копью.

Но все же прежде чем добраться до старика и молодого, гулю пришлось миновать еще двоих: последнего из десятки телохранителей (точней девятки — один погиб во время мятежа, приняв предназначавшийся Луку свинцовый желудь из пращи) и главного разведчика. Опытный и почти такой же искусный как Лук разведчик сумел увернуться от небрежного взмаха лапы и распахать удивленной промахом твари бок и... и полетел, роняя секиру и захлебываясь кровью от мощного удара сложенных лодочкой когтей, что пробили ему грудь и сломали позвоночник. Но жертва его не была напрасной — Лук и телохранитель одновременно прыгнули вперед занося мечи, а молодой разведчик метнул дрот и попал, насквозь пробив нежити предплечье.

Невероятно быстрая тварь успела, отбив рукой меч телохранителя, повторить трюк с лицом и тут же прыгнуть навстречу летящему к ней вождю, причем ни нож в глазу, ни дрот в предплечье, ни распаханный секирой бок абсолютно ей не мешали и ни на йоту не замедляли скорость движений.

Как бы не был силен и не убиваем гуль, сколь бы не были стремительны его движения, опыт был на стороне старого гоблина, и гуль сам, САМ налетел на выброшенную ему навстречу гирьку кистеня — Лук его обманул и послал руку вперед только тогда, когда немертвый уже летел в его сторону в гигантском и неостановимом прыжке, и все внимание нежити приковал будто бы зачерпнувший пламени (угли) меч. Помноженный на скорость удар был настолько силен, что едва не лишил гуля последнего оставшегося глаза и выбил застрявший в правой глазнице кинжал, разворотив при этом половину черепа, ну а сама гирька пробила затылочную кость и застряла в ней — у Костяного Носа смолоду был хороший удар, да и кистень был не прост. Но потерявшая больше половины мозгов нежить не собиралась умирать и, вслепую махая когтистыми руками, продолжала двигаться вперед.