Великий поход хомяка и жабы

— Это Дримм — пора, готовьтесь! — бросила вернувшаяся к действительности Королева Мертвых.

Начавшая разминать ноги и плечи Туллтндэ оказалась права — в зал к магам вихрем ворвался запыхавшийся, красный под цвет еще и измазанного коровью доспеха Глава, но буквально на секунду, а может и меньше, бросил как выстрелил: — Начали!— и тут же усвистал дальше по коридору — у Дримма была своя роль, а у собравшихся в зале магов Смерти — своя.

Несложный ритуал: Туиллиндэ подняла большую чашу в форме черепа и произнесла заклинание, потом, приложившись своим лбом к белому костяному лбу черепа-чаши, произнесла еще несколько слов. На этот раз это были не слова заклинания, а благодарность Смерти и всем ее воплощениям и слугам за возможность служить столь великой Госпоже. Затем сильнейший маг Смерти и некромант клана поцеловала череп-чашу в губы и открыла крышку-макушку. Все действия Туилиндэ совершала не одна, а синхронно с остальными магами и так же синхронно отпила из чаши теплой будто бы мгновения назад покинувшей вену крови, своей крови, выпущенной много часов назад и сохраненной таинствами школы Смерти. После того как был сделан глоток, каждый из присутствовавших в зале передал чашу своему появившемуся двойнику. Призрачный двойник повторил все действия в обратном порядке, разве что кроме заклинания: отпил (хлебнул не хуже чем настоящий и сразу после глотка уплотнился и стал еще больше похож на оригинал), закрыл, поцеловал, поблагодарил, а затем занял место своего творца в пентаграмме, разве что не поставил чашу на пол, а держал ее в руках.

''Взгляд Смерти'' — архисложное и легендарное заклинание школы Смерти — не исчезло, а продолжило существовать и портить жизнь гоблинам наверху — двойники-фантомы почти заменили своих создателей-магов. Почему почти? Хотя бы потому, что срок жизни заклинания, да и самих напившихся крови и заматеревших иллюзий был теперь известен и напрямую зависел от количества медленно, но верно таявшей крови в чашах-черепах: закончится кровь — исчезнут фантомы и заодно прекратит свое действие заклинание, да и сила самого заклинания после такой подмены начала как бы выцветать. Нет, все эффекты остались на месте: сильнее болели раны, шибче шла из них кровь, сражавшиеся гоблины быстрее теряли силы и им чаще проходил крит, но все лучше и лучше шаманы могли этому противостоять, а даже слабенький амулет нужной направленности мог свести все эффекты легендарного заклинания на нет. Теперь все решало время и скорость, и серьезные, можно даже сказать торжественные маги Смерти, как ошалевшие от учебы школьники на перемену рванули из зала прочь.

Путь магов и бегущей впереди всех Туллиндэ не занял много времени, но у самой цели им пришлось притормозить и подождать пока Королева Мертвых не снимет целую серию защитных заклинаний с нужного им зала и не отменит Стазис — заклинание школы Порядка, что держало зал и весь необходимый для проведения обряда инвентарь в замороженном состоянии и не давало ему испортится и протухнуть (последнее без кавычек).

Этот зал сильно отличался от прежнего, который из интерьера и обстановки мог похвастаться лишь тщательно прорисованной пентаграммой на полу. Стены немаленького зала как восточными коврами были покрыты содранной заживо кожей, что еще кровоточила и издавала сильный ''аромат'', а через равные промежутки поверх нее висели украшения — распятые гоблины, что очнулись от вызванного Стазисом беспамятства и вновь попытались орать, открывая и закрывая рты без языков. Каменный пол зала как плиткой был выложен небрежно обработанными черепами с остатками кожи и волос, и эти все еще сохранявшие некое подобие жизни головы в отличии от распятых страдальцев имели возможность говорить и как только был снят Стазис начали в унисон повторять молитву Термезу. В углах зала в бронзовых треножниках горел синий огонь, топливом для которого служили десятки вырванных из еще живой плоти сердец. В центре же жуткого зала возвышалась невысокая пирамида из тщательно отполированных костей, ее окружали внешне невредимые голые гоблины, каждый из которых держал в руке пока что не горевший факел. Гоблины не были зомби, но и не были живыми, застряв где-то посередине, но подобно зомби являлись послушными куклами некромантов и частью будущего обряда.

Туллиндэ не нужно было что-то говорить — все и так знали что делать, и девушка, по-хозяйски неторопливо оглядев и пару раз шлепнув по щекам не отреагировавших на это недозомби, торжественно и со значением взошла на вершину костяной пирамиды и, дождавшись когда все маги займут положенные им места, начала обряд.

— Слава мертвым! — некромантка поклонилась, а затем повернулась на пол корпуса и поклонилась вновь. — Слава незримым! — снова поклон и полуповорот. — Слава глядящим из темноты! — вновь поклон и последний полуповорот. — Слава великой госпоже и сыну ее Термезу! — В общем-то негромкие слова одетой в белое эльфийки услышали или скорее даже почувствовали во всех уголках огромного рудника и даже за его пределами, но в отличие от покрывшихся мурашками игроков, что перли с респауна, на поле битвы никто не придал едва слышимому шепоту значения — хватало других гораздо более ярких раздражителей — боли, ярости и адреналина. Хотя были и исключения и как раз таки среди гоблинских шаманов, в основном среди тех, кто предпочитал духов мертвых духам предков, богов и стихий. Означенные шаманы давно уже чувствовали что-то не то, но не могли разобраться — слишком много магии и смертей, а так же ярости битвы вокруг, но сейчас некоторые из них услышали произнесенные в подземелье шепотом слова, и часть из них даже сумела понять что это значит и... ничего уже сделать было нельзя — слишком поздно, чудовищный обряд начался. Единственное что смог сделать один из осознавших надвигающийся ужас шаманов, так это жидко обосраться и поседеть, но и это ''деяние'' не помогло.

А между тем в подземном зале рудника Королева Мертвых щелкнула пальцами — загорелись факелы в руках у обнаженных гоблинов, а стоявшие между ними маги затянули глухой часто ломающийся говор заклинания. Напев заклинания легко вплелся в общую канву и зазвучал как часть единого хора из молитв голов без тел, криков распятых без языков и шипения пламени, в котором сгорали начавшие биться сердца.

— И все-таки Димка скотина! — пришла к неожиданному выводу совершавшая и произносившая необходимые действия и слова Туллиндэ. — Мог бы и забежать — я ждала, а он даже весточку через кого-нибудь не передал! —

Воздух и материя в зале задрожали и сгустились, появились тени, которых здесь никак не могло быть, и над всеми запахами пропахшего кровью подземелья начал превалировать запах сырой земли — запах свежевырытой могилы. По знаку Туллиндэ каждый из магов вытащил специальный и предназначенный только для сегодняшнего обряда нож (заточенная берцовая кость) и перерезал глотку стоявшему рядом факелоносцу — брызнула красная кровь, но и только — гоблины как стояли так и продолжали стоять.

— Нет все-таки прощать такое нельзя! — отношения с отбившимся от рук парнем занимали девушку гораздо больше чем идущий своим ходом обряд. — Но и скандалить тоже не стоит — мелко и не охота прослыть истеричкой. Может заставить ревновать? —

Приближалась середина обряда, и Королева Мертвых оставила неуместные мысли о личной драме и начала кричать звонким и радостным (!!!) голосом, вновь и вновь повторяя жутко звучащие слова на незнакомом языке. Прервавшие свою монотонную молитву головы без тел вторили девушке ее же голосом — надвигалось страшное и, предчувствуя это, огонь в жаровнях-светильниках утих и покраснел, распятые гоблины забились сильней, маги начали новое еще более монотонное заклинание всего из трех звучавших как стекло по доске слов, а факелы в руках уже скорее мертвых чем живых гоблинов взвились с новой силой и не довольствуясь деревом перекинулись на словно сбрызнутую маслом плоть.

Неожиданно сильный и пришедший из ниоткуда ветер взметнул весь открытый огонь и словно ударил во внутрь всех находившихся в зале магов, что вскрикнули в унисон. Вторя им закричали горевшие, но остававшиеся стоять гоблины с перерезанными глотками, головы под ногами, распятые страдальцы, даже содранная кожа вздулась и напряглась, проступая следами отсутствующих мышц и лоснясь выступившей кровью — фейри сделал свое дело, и великий ''Выдох Термеза'' вдохнул новые силы в обряд. И без того чудовищная сила самой Смерти увеличилась многократно и заставила задрожать магов почувствовавших ее в себе, в том числе окончательно забывшую о личном Туллиндэ.

''Великий Подъем'' подходил к своему грандиозному финалу, и совсем скоро заключенная в нем сила яростно вырвется в этот ужаснувшийся свершившемуся мир.

Ретроспектива.

Два легендарных заклинания ''Взгляд Смерти'' и ''Выдох Термеза'' не являлись какой-то особой тайной, как впрочем и ''Великий Подъем'', и найти их описание было не то что бы легко, но вполне возможно — многие игроки-маги находили. Находили, читали условия и что могут дать эти два заклинания и один обряд, а затем разочарованно откладывали их прочь — затраты не оправдывали результат — как стрелять из пушки по воробьям. Зачем? Когда можно взять рогатку — дешевле, быстрей и окупит себя. Но здесь именно в это время и именно в этой долине эти ''бесполезные знания'' пришлись как никогда к месту — Драконы сумели сложить пазл и собрали все что необходимо: магов, сырье, инвентарь и главное то, что не могли найти другие — цель, достойную цель для двух легендарных заклинаний и одного великого обряда.

''Взгляд Смерти'' — самое слабое из заклинаний, хотя это с какой стороны посмотреть: да, оно не убивало напрямую, и его действие было не очень заметно, но сколько гоблинов за этот долгий день погибло от слишком сильной кровопотери, скольких подвело собственно неспособное преодолеть боль или усталость тело, не говоря уж о том, что слишком часто проходящий крит буквально смеялся над теорией вероятности — СМЕРТЬ действительно глядела сегодня на Хлебную долину и собирала щедрый урожай из гоблинских душ.

''Выдох Термеза'' — не столь долгоиграющее заклинание как ''Взгляд'', грубее, быстрее и уж конечно заметней, как буря пронесся над долиной, собирая более быструю хоть и не такую богатую дань. Сотни, если не тысячи гоблинов просто уснули и не проснулись больше никогда; не меньше — сошли с ума и принялись рубить всех вокруг; все без исключения раны, что были получены в этот день, вновь открылись и брызнули кровью, как будто были только что нанесены; открылись и некоторые старые из тех, что не зажили до конца; сила любого лечебного или регенерирующего заклятья резко упала; а мана шаманов, которые занимались лечением в тот самый момент, рухнула почти что до нуля. Жуткие последствия, особенно если учитывать, что на короткое время, всего на 10-15 минут, сила обоих заклинаний сложилась, и то что эта сила послужила бензином для огня, идущего за ними следом обряда. Был и еще один неожиданный эффект, что не смогли просчитать некроманты клана: на мгновение погасли шаманские костры и тут же вспыхнули вновь с новой еще большей силой, хотя радости успевшим испугаться, затем обрадоваться и снова испугаться шаманам это не принесло — вместо знакомых духов на них глянули совсем другие существа...

Лишь то, что шаманские костры не могли долго существовать без своих создателей, предотвратило страшное — то, что заставило бы пожалеть о содеянном даже игроков: неведомые твари исчезли сразу как погасли впустившие их в мир костры, оставив после себя абсолютно пустые ущелья — ВСЕ гоблины, что не пошли в бой, исчезли вместе с кострами.

Ну и наконец ''Великий Подъем'' — венец всего и последний самый важный элемент в той грандиозной устроенной Драконами ловушке — главный и добивающий орду удар, вишенка на торте. Как только напитанный силой двух легендарных заклинаний обряд был завершен, восстал КАЖДЫЙ ДЕСЯТЫЙ убитый в долине гоблин, и это было страшное в своей огромности число — ведь мертвых гоблинов в долине было уже больше чем живых. Не все восставшие из мертвых гоблины восстали примитивными зомби (не такими уж и примитивными — как у очень хорошего некроманта) — каждый четвертый поднявшийся мертвяк встал голодным и гораздо более опасным гулем, а каждый десятый — костяным ходоком, ужасом проклятых мест. Но и это было еще не все: восстали духи мертвых, и хоть они не имели материального воплощения, но все же могли и хотели вредить живым, насылая на своих недавних товарищей безумные кошмары наяву. Хлебная долина превратилась в Ад, и живые гоблины оказались в самой середине этого мертвого, но пышущего нежизнью ада — судьба орды была предрешена.

Что же касается армии клана, то тут все было в порядке: освещенная жрицей бога войны полоса земли — непреодолимый барьер на пути у мертвых; храмовые фонари Оа на стенах — дань их паранойи и мучительная смерть любой нежити; амулеты и костры, в которых сжигались отпугивающие нежить порошки — вершина перестраховки и наконец, крепкие высокие каменные стены мощных укреплений рудника с гарнизоном из магов и лучников, что имели не мало ''подарков'' для гипотетически способной преодолеть все остальное нежити. Лучникам пришлось пострелять, а магам как следует ударить, но не нежить стала их целью — многие гоблины в отчаянии пытались спастись на безопасной от немертвых полосе земли под самыми стенами, но нашли лишь смерть.

Бойня продолжалась аж до самого утра, но и утром не затихла: просто в бывшей Хлебной долине закончились живые, а неживые твари частью спрятались от солнца ( гули, духи, костяные ходоки), а частью отправились вслед за немногими отрядами все же умудрившихся прорваться гоблинов — над полем боя страшной битвы опустилась могильная тишина, и лишь яркий луч чистой энергии продолжал бить в беззащитное небо.

Жилая зона рудника.

Сразу после активации легендарного заклинания ''Выдох Термеза''.

Дримм.

Боль! Дикая боль скрутила свернувшегося клубком фейри, который лежал внутри семиконечной вычерченной уже почти потухшим, но все еще тлеющим огнем звезды-пентаграммы. Больше в комнате ничего не было, разве что три большие жаровни по углам, ну и скрючившийся фейри посреди исполнившего свою роль знака. Неизвестно сколько Дримм так лежал забытый всеми (магов смерти после Великого Подъема скрючило не хуже, а все остальные с восторгом и ужасом смотрели на происходящее в Хлебной долине и забыли обо всем), но постепенно затопившая его разум боль не то чтобы ушла, просто он привык и смог мыслить более-менее здраво.

Первым делом Дримм открыл настройки персонажа и удивленно глянул на ПОЛНОСТЬЮ пустой параметр маны, почти пустой и падающий параметр жизни и целую кучу сообщений о наложенных на него дебафов и ограничений. Куча была настолько большой, что чтобы ее прочитать требовалась уйма времени, гораздо больше чем он мог себе позволить — раньше чем он дочитает последнее сообщение неторопливо убывающая жизнь сравняется с маной. Дримм прекрасно понимал что с ним произошло: плата за заклинание оказалась непомерно и неожиданно большой и выжрала весь его пусть и неполный, но по сравнению со многими другими просто чудовищный запас, но даже этого оказалось мало прожорливому заклинанию, и как всегда бывает в подобных случаях недосдачу маны восполнила жизнь, а если вспомнить о все еще действующем и не менее прожорливом заклинании ''Тысяча Очагов'' понятно, почему падение жизни продолжается до сих пор. Хотя была и одна хорошая новость — при всем при этом он все еще был жив.